Питер Уоттс - Рифтеры

– Добро... – прошептала Така. Ей хотелось смеяться.

– Знаешь, сколько жизней я спасаю, когда отвлека­юсь от усилий дать тебе достойное образование? Тысячи. В неудачные дни. А конфетку вроде тебя получаю, может, раз в месяц. У того, кто меня вырубит, на руках окажется больше крови, чем у меня за всю жизнь.

Она покачала головой:

– Не... так.

– А как, конфетка?

– Все равно... скольких ты спасаешь. Не дает тебе права...

– Ух ты? Это уже не биология, верно? Скажи, есть ли предметы, в которых ты не тупее мешка с говном?

– Я права. Ты сам знаешь.

– Знаю! Думаешь, нам лучше вернуться к «добрым старым временам», когда всем заправляли корпы? Самая захудалая корпорация убивала людей больше, чем все сексуальные маньяки за всю историю человечества, ради паршивой нормы прибыли – и ВТО их за это награждала!

Он сплюнул: слюна легла на пол маленькой пенистой амебой.

– Всем плевать, моя сладенькая. А если кто озабо­тится, тебе будет еще хуже, потому что они поймут: я – перемена к лучшему!

– Ошибаешься, – выдавила она.

– Ого, – протянул Ахилл. – Нарушение субордина­ции. Меня это возбуждает. Прошу прощения... – он отсту­пил за колодку и плавно развернул аппарат так, что Така снова оказалась к нему лицом. В руках он держал пару зажимов‑«крокодилов» – провода от них тянулись к ро­зетке, замаскированной под глаза небесно‑голубой рыбки.

– Вот что я тебе скажу, – предложил он. – Найди ошибку в моих доказательствах, и я ими не воспользуюсь.

– Врешь, – просипела она, – ты все равно...

«Нечего терять», – напомнила она себе.

– Ты думаешь, люди, увидев это, просто... просто от­вернутся и уйдут, услышав, что «корпорации были хуже»? Думаешь... думаешь, люди логичны? Это у тебя... у тебя говно вместо мозгов. Плевать им на твои доказательства: как только увидят, они тебя на куски порвут. Тебе это только потому сходит рук, что...

«Вот оно что!» – поняла Така.

Что будет, если Бетагемот исчезнет? Что, если апока­липсис отложится, ситуация станет не такой отчаянной? Может, когда мир станет безопаснее, люди снова будут притворяться цивилизованными? Может быть, не станут так охотно поступаться «непозволительной роскошью» прав человека?

И тогда Ахилл Дежарден лишится неприкосновенно­сти.

– Вот почему ты против Сеппуку, – прошептала она.

Ахилл свел «крокодилы», те заискрили.

– Прости? Что ты сказала?

– Какая же ты мразь. Тысячи, значит, спасаешь? Там люди пытаются спасти мир, а ты им мешаешь. Ты уби­ваешь миллиарды. Ты убиваешь всех. Лишь бы тебе все вот это сходило с рук.

Он пожал плечами:

– Ну, я пытался втолковать это Элис Первой. Тому, у кого украли совесть, порядочность дается с большим трудом.

– Ты проиграешь. Ты не правишь миром, ты заправ­ляешь только... его небольшой частью. И не сумеешь остановить Сеппуку.

Ахилл задумчиво кивнул:

– Знаю. Но ты не ломай над этим свою хорошень­кую головку. Я уже позаботился о пенсии, а у тебя дру­гие заботы.

Он пригнул ей голову к колодке, вытянув шею, по­целовал в загривок.

– Вот, например, ты отстаешь по программе. Посмот­рим... вчера, помнится, мы говорили о зарождении жизни. И о том, что кто‑то может думать, будто Бетагемот воз­ник на том же эволюционном древе, что и мы. Конечно, понадобились кое‑какие усилия, и ты не сразу, но поняла, почему эти кое‑кто – полные кретины. И почему же?..

Она не забыла. Пиранозильная РНК Бетагемота не способна к гибридизации с современными нуклеиновы­ми кислотами. Они никак не могли происходить друг от друга. Но сейчас даже все черти ада не заставили бы ее лаять по команде. Така стиснула зубы и молчала.

Его это, конечно, ничуть не волновало.

– Ну, что, тогда займемся повторением?

Колодка крутанулась, вернув ее в прежнюю позицию. Экзоскелет выгнул руки назад, развел ноги – она чув­ствовала, что сейчас сломается, как куриная «вилочка», попавшаяся влюбленным.

Она освободила помещение, вытолкнула сознание в идеальную пустоту между болью и надеждой, и Ахилл Дежарден перестал существовать. Далеко внизу, чуть ли не под водой, она ощущала дергающаяся в такт его фрик­циям тело. Конечно, она не чувствовала его в себе – те тараны, которыми он прокладывал себе путь, лишили ее чувствительности. Таку это позабавило по причинам, которых она даже понять не смогла.

Она вспоминала, как Дэйв застал ее врасплох в патио. Вспоминала живой театр в Бостоне. Вспоминала четвер­тый день рождения Кристал.

Странные звуки из другого мира догнали ее: ритмич­ные звуки. Несколько забавные в подобной обстановке. Кто‑то там внизу пел: простенький мотивчик фальшивил в такт судорогам ее далекого тела: