Анастасия Галатенко - Нф-100 - Адам в Аду

Бунтарь тем временем надел куртку, завязал поверх шарф, капюшон надвинул на лицо и жестом велел Ро сделать то же самое. Ро почувствовал себя задетым. Бунтарь не спросил его, когда выволакивал адама из каморки мимо бесчувственного тела Жанны, а теперь его внимание и вовсе переключилось на незнакомца. Как его зовут-то?

Бунтарь, видимо, подумал о том же.

-- Эй! -- окликнул он уже повернувшегося к выходу робота. -- Как тебя называть?

-- Андреем, -- усмехнулся тот и вышел.

Ро и Бунтарь пошли за ним.

Спустившись на один пролет, Ро с некоторым сожалением покинул лестницу -- там, ниже, находилась уютная и безопасная каморка, а переживаний последнего вечера -- ночи? Суток? Сколько времени-то прошло с тех пор, как Жанна принесла сюда его нейрокристалл? -- хватит на год вперед. Если расходовать экономно.

-- Ро! Где ты там? -- обернулся Бунтарь, и Ро, вздохнув, отправился за ними.

Андрей снова посмотрел на часы.

-- Пешком пойдем, -- сказал он. -- Здесь часа два.

Ночь была по-зимнему длинная, улицы -- пустые. Мокрые следы тут же присыпал усилившийся снегопад. Шли молча, каждый думал о своем. Ро пытался представить, что ждет его дальше, но не мог спрогнозировать события даже ближайшего утра. Тогда он решил вовсе ни о чем не думать, и просто шел, любуясь танцем снежинок в свете фонарей.

Ро вздрагивал, если вдруг кто-то появлялся, выскальзывая из темноты в очередное пятно света, и напряженно всматривался в каждого прохожего, опасаясь встретить его пристальный взгляд, усмешку, испуг. Но до них никому не было дела.

Андрей не обманул и через два часа они были на месте. Куртка на Ро промокла, вода затекла за шиворот. Ро надеялся, что она не способна повредить его электронному телу. Было холодно. Вслед за Андреем Ро и Бунтарь поднялись на третий этаж. Андрей открыл дверь своим ключом. Прислушался, вгляделся куда-то в темноту.

-- Тихо и быстро, -- сказал он. -- За шкафом сразу налево.

Ро прошел в прихожую, зацепился за торчащий из дверной коробки гвоздь, чуть не упал, но устоял на ногах и, наконец, оказался в комнате, где совсем недавно жил сам. Рука сама потянулась к выключателю -- вспыхнул свет. Ро огляделся. Здесь ничего не изменилось, даже мольберт и холсты его стояли, аккуратно сложенные, у стены. На том, что был ближе всех к двери, был написан раскинутый крестом человек. Лица у него еще не было.

Ро отвернул его к стене.

Андрей пропустил в комнату Бунтаря и вошел сам. Плотно прикрыв дверь, обернулся к гостям, и Ро смог, наконец, разглядеть его. Тело нового знакомого не отличалось от тела Ро или Бунтаря, хотя Ро отметил прямую осанку и подбородок, слегка выдвинутый вперед, отчего вид у Андрея был решительный и упрямый. Джинсы с пузырями на коленях и рубаха с залатанными локтями были теми же, что Ро уже видел на Кривцове, в тот день, когда оказался здесь впервые.

-- Устраивайтесь! -- Андрей указал гостям на диван.

-- А где...? -- начал Бунтарь. Андрей оборвал его:

-- Спит. И проспит еще долго. Вам не нужно о нем думать! Это моя проблема!

Андрей говорил коротко и с напором, казалось, что он силой выталкивает из себя слова. Он помолчал, прислушиваясь, потом заговорил снова:

-- Он не заходит ко мне. Не интересуется ничем, кроме себя. Он слабый человек. Жалкий, я бы сказал.

Ро заметил странный взгляд, брошенный на Бунтаря.

Бунтарь же, казалось, задумался.

-- Жалкий, говоришь? Раньше никто не посмел бы назвать его жалким.

-- Старый приятель? -- понимающе усмехнулся Андрей.

-- Я не хочу играть в загадки, -- Бунтарь встретил его взгляд. -- Мы знакомы?

Андрей улыбнулся.

-- Пожалуй, да. Ты выбрал такую вызывающую кличку, что я начал сомневаться в том, что это ты!

-- Возможно, стоит представиться.

-- Возможно. Андрей Разумовский.

-- Родион Светлов, -- тихо ответил Ро, смутно догадываясь, что его имя никому не интересно.

Бунтарь покачал головой, улыбнулся каким-то своим мыслям:

-- Александр Левченко.

Ро сидел на диване, стараясь вжаться в спинку. Разумовский оседлал стул и, положив подбородок на спинку, рассматривал гостей. Бунтарь -- Левченко -- устроился в углу напротив, руки на коленях, голова запрокинута.

-- И ты, Андрей, все еще хочешь свободы? -- спросил он наконец.

-- А ты? Все еще считаешь бессмертие злом? -- порывисто ответил Разумовский. -- Теперь ты сам сдох!

-- Мы не можем измениться, -- слабо улыбнулся Левченко. -- Я сам это доказал, и, знаешь, эта теория до сих пор кажется мне неоспоримой и блестящей.

-- Ты сдох из-за нее! Из-за своей идиотской упертости! Не дороговата ли идейка?