Дмитрий Шатилов - Нф-100 - Изобретатель смысла

- Ну и что? - подал голос Марк Валлентайн, единоличный владелец фирмы "Сдобные крендели Матушки Бабблз".

- Ничего, - смутился Гиркас. - То есть, нет, совсем не ничего. Я хочу сказать...

- Взгляните на него, - раздался голос из зала. - Он хочет сказать!

Задние ряды грохнули смехом.

- Я хочу сказать, - Гиркас справился с волнением, - что я совсем не тот человек, которому положено было бы остановить Торакайскую Бойню...

- Тогда что ты тут делаешь? - другой голос, не менее ехидный.

- ... Я, грубо говоря, для этого лицом не вышел.

- Это уж точно! - сразу несколько выкриков.

- ... По правде говоря, я думаю, что это должен был сделать кто- нибудь из вас, - Гиркас сделал паузу и показал на первый ряд, где сидели члены Совета директоров Торакайской Бойни.

- Что? Что? В кого это он метит? - забурлил зал. А Гиркас продолжал:

- Да- да, именно вы должны были остановить Торакайскую Бойню, едва она началась! Почему? Да потому, что вы, в отличие от меня, умны, опытны, харизматичны! Вашему пониманию доступны такие вещи, до которых тупица, вроде меня, вовеки не додумается! У вас есть власть и умение убеждать других в своей правоте. Захоти вы остановить Торакайскую Бойню, она бы остановилась! Но вы не хотите - вы, лучшие люди нашего времени! Самые достойные, самые сильные и разумные... Что ж, если достойные люди ничего не желают делать, придётся что- то сделать мне, недостойному - Дун Сотелейнену, фигуре, которая, как я понял, в современном мире не имеет никакого значения. Когда мистер Крампфусс, председатель Совета Директоров, потребовал от меня поддержать Торакайскую Бойню, дать ей новый смысл, я отказался. Теперь, вероятно, вы желаете услышать от меня - почему. Так ведь?

- Ну да, - сказал Крампфусс. - Занятно будет послушать ваши аргументы. Мы с коллегами поспорили, что гуманизм, или человечность, вы упомянете не меньше десяти раз. Давайте, не разочаровывайте публику. А вы, - повернулся он к залу, - подбодрите его, что ли. Он для вас старается!

Реакция публики не заставила себя ждать. На Гиркаса обрушился шквал смеха, свиста и выкриков, а в середине этой бури родился жуткий в простоте и искренности лозунг: "Хотим войну!".

- Ха- тим вай- ну! Ха- тим вай- ну! - скандировал зал. Напрасно Гиркас пытался перекричать этот дружный хор: хоть перед ним и стоял микрофон, добился он только того, что сорвал голос. Наконец, публика утихла, и он хриплым шёпотом продолжил:

- Вы хотите аргументов, господа. Понимаю: вы пришли на шоу, вам хочется посмеяться. Действительно, какие аргументы против войны я могу измыслить - я, обычный человек? Самые простые - такие, над которыми интеллектуалы могут посмеяться. Наивные, глупые, детские. На каждый такой аргумент у вас найдётся тысяча умных высоколобых слов, которых я и выговорить- то не сумею.

Это заявление потонуло в новом взрыве хохота.

- Сам признался! - захлёбывался от смеха Пётр Семёнович Михайлов, владелец компании "Телячьи нежности: отбивные, вырезка, копыта". - Даже заставлять не пришлось!

- И потому, - продолжил Гиркас тихо- тихо, - не стану я приводить никакие аргументы. Незачем. Просто скажу: я должен найти для войны новый смысл, но я в ней никакого смысла не нахожу!

- Пфф, - прокомментировал эти слова Крампфусс.

- У- у- у... - разочарованно загудел зал.

Но на конгаров слова Гиркаса отчего- то произвели ошеломляющее впечатление. У них буквально глаза на лоб полезли!

- Никогда, - сказал потрясённый Дунсен, - никогда я не слышал, чтобы Дун Сотелейнен не находил в чем- то смысла... А ведь мне уже за сорок перевалило, теперь вовсе не помру...

- Да- а... - прошептал Гирвей, - Вот ведь оно как бывает... Эй, парень, - обратился он к Гиркасу, - а ты ничего не перепутал? Ты ж Дун Сотелейнен, ты должен объяснять, почему и для чего нужна война, а ты говоришь - бессмысленна...

- Да, - прохрипел Гиркас. - Я говорю - бессмысленна. Нет в ней смысла. И не будет.

Видя, что конгары в замешательстве, Крампфусс решил спасти положение:

- Эй, вы! - сказал он вождям. - Помните, вы ведь не обязаны делать то, что он скажет! Вы мне сами об этом говорили! Дун Сотелейнена, дескать, можно слушать, а можно и начихать на него с чистой совестью!

- Говорить- то говорили, - задумчиво сказал старый Дунсен, - да тут, видишь, какое дело. Ни разу такого не бывало, чтобы говорил он: нет смысла, и всё тут. Всегда что- то придумывал. Тем и жили. А тут...

- Что "тут"? - занервничал Крампфусс. Коллеги- магнаты, в чью сторону он то и дело бросал умоляющие взгляды, демонстративно отвернулись от него кто куда, публика молчала, и он впервые в жизни почувствовал, что почва уходит у него из- под ног - у него, Крампфусса, миллиардера, человека твёрдых убеждений, лучшего сына своего века.