Андрей Нимченко - Нф-100 - Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

Но тут заряды в горловине смерча сошлись, и молнии ломанным черным узором иссекли линию судьбы. Будто клацнула многозубая пасть рыбы-удильщика, перекусывая все, что попало в захват. Обрубок энергетического тока, извиваясь, словно раненная змея, втянулся в кокон Мея.

Я немного отдохнул, ослабив контроль над вихрем. Он позволил сделать это, будто даже рад был, что ему разрешили жить своей жизнью. Потом медленно расширил воронку - как можно сильней, бросая в нее почти все серые клубы, что меня окружали. Переместил ее основание с уровня груди ко лбу, а подом "надел", будто огромный чулок, на голову, плечи, торс. Лишь однажды все едва не пошло прахом - когда снова столкнулись разнополюсные заряды. Их было много, и они выдали такой сноп молний, что те едва не разорвали ткань смерча. Я почувствовал, что он готов снова рассыпаться на туманные клочья, но сумел удержать его в движении. А еще минут через пять то, что вращалось вокруг меня, уже почти не отличалось от вихря Ираклия.

- Кажется, получилось...

......................................................................

Часов в двенадцать мы с Николаем покинули его квартиру и разошлись в разные стороны. Телефон Мея отключили, видимо, за неуплату, вскоре после моего утреннего звонка. И он отправился звонить родным на переговорный пункт, а заодно платить за телефон и квартиру - судя по цифрам в лежавшей на кухонном столе квитанции, расчеты с коммунальщиками мой друг тоже запустил. Я же пошел в общагу, где обитал Бац. Мей говорил, что они расстались на вокзале - Бац раздумывал, не отправиться ли к отцу, и остался ждать электричку.

Мать Игоря умерла, а бросивший их давным-давно папаша проживал в соседней Адыгее. Бац наведывался туда раз в пару лет - у старика была другая семья, да и отношения как-то не особо ладились. Вот я и решил сходить в общагу - проверить, не передумал ли Игорь ехать. Здесь и произошло то, что дало мне надежду выпутаться из этой истории.

...Общежитовские вахтеры делятся на четыре категории. Первая, мужская - это почти всегда отставные военные. Но они так редки, что я знаю о них лишь понаслышке. Прочие три - исключительно женские. Категория "а" - бородавчатые стервы. Лица этих старух крайне редко выражают что-либо, кроме непреклонности. Такая ни за что не пустит после одиннадцати, каким бы заунывным не был твой речитатив о вечно ломающихся трамваях. Быть может, к их черствым сердцам и можно найти ключик, но только со временем и при искреннем подходе. А откуда, скажите, его взять? Бородавки и прочие санкционированные временем наросты - их опознавательный знак. А, кроме того, прямая спина, кривой рот уголками вниз и окаменелость лица. Увидели такую - не вздумайте задержаться у подружек после одиннадцати. Вернуть оставленный на вахте паспорт будет сложнее, чем агенту Малдеру раздобыть очередные "секретные файлы".

Категория "б" - ни рыба, ни мясо. С кем-то дружат и им прощают мелкие провинности, кого-то не любят и пытаются напакостить. В общем, личности не одиозные и тем более не харизматичные.

В группу "в" попадает самый редкий тип бабушек-божих одуванчиков, которые рады всем студентам, любуются до слез умиления на их полупьяную молодость и все им, дуракам, прощают. Эти войдут в положение, помогут, позволят, откроют дверь общаги в три часа ночи, поверив в любую невероятную историю. Увы, век таких старушек за вахтовым столом недолог. Сострадание и коварная мысль "я сама была такою, дай Бог памяти, сколько лет тому назад" подтачивают их здоровье, и без того слабое от переживаний за детей, внуков и прочую непутевую родню. А беспокойные ночи с этими бесконечными: "Василисочка Ивановначка! Откройте, пожалуйста! У меня мама проездом была в двенадцать часов на вокзале - два месяца не видались, исстрадалось дочкино сердце - не могла не поехать!" И бежит "Василисочка Ивановначка", чуть трясущимися от умиления руками поворачивать ключ в замке, снимать пудовые запоры. Память у нее уже не та, старшекурсники подшучивают над ней, третий месяц кряду рассказывая один и тот же анекдот. И не помнит она, что всего три недели назад мама уже была проездом на вокзале. Только тогда та же самая электричка почему-то пришла на два часа позже, и от заботливой дочки еще сильнее, чем сейчас, пахло спиртным...

А потом в эту крашенную-перекрашенную дверь постучится кто-то еще, и опять прозвучит призыв к "Василисочке..." и история повторится раз десять до самого утра. Будь она из категории "а", спала бы спокойно в своей каморке, успокоенная простой мыслью: если водка замерзает при 24,5 градусах ниже нуля, а студент пил до полуночи, то при температуре минус десять до утра с ним ничего не случится.