Андрей Нимченко: Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

- Вы что, без напарника?! - Вот тут Торм удивился по-настоящему. Дорога для одного - слишком большое испытание.

- У этого придурка хватило ума подхватить по дороге апендицит - слег вчера в одной деревеньке, и оставил меня один на один с Колымагой, - последнее слово водила произнес как имя. Так, похоже, называлась его машина, - я и оставил-то его всего на одну ночь. Где он сумел заразиться этой дрянью, ума не приложу, но доктор сказал, нужна операция, мать-ё-так! Теперь придется переться до Ростова самому, если не подвезет соблазнить по дороге сменщика. Так денег нет? Жаль. Не обессудь тогда - найду замену, придется тебе дальше самому топать. Но хоть истории-то знаешь? Чтоб я ночью-то за баранкой не заснул?

- Я могу быть сменщиком, - сказал Торм.

- Что?!

- Я водил КамАЗы. И права есть, если вдруг проверка...

- Ха! Проверка! Какой псих остановится, чтобы его проверяли? Я лично ментов от бандитов не отличу. Да менты еще и поболее содрать могут. Так водил, значит... О-о, мужик! Повезло мне. А я-то думал, до Ростова придется спать днем - весь график насмарку. Антоха! - он протянул Торму жесткую ладонь человека, привыкшего иметь дело с железом.

- Торм, - представился он в ответ.

- Че? Иностранец, что ли?

- Да нет... просто имя такое. Не страшно тебе попутчиков подбирать?

- А ты что, страшный, - загоготал в ответ Антон, - Вообще, конечно, если бы ты был помоложе, хрен бы я тормознул. А так, думаю, справлюсь. Да и в моем положении особо не повыбираешь. А вдруг, думаю, деньжат подкинет. Да и вообще, помогать людям надо: в ногах-то правды нет, как между ног - покоя...

Он снова загоготал, так, что заплясали крученные из проволоки фигурки животных, висевшие над лобовым стеклом, и подмигнул Торму. Антоха явно пребывал в приподнятом настроении, если не сказать был перевозбужден. Его шальные глаза все время перебегали с дороги на лес, с леса на Торма, с Торма на какую-то точку в небе за его плечом. Казалось, сейчас он бросит баранку, вскочит на сидение и начнет выделывать кренделя, пока машина не саданет в ближайшую корабельную сосну. Торм оглядел спутника как можно внимательней, отрешившись от собственных мыслей и пытаясь уловить те, что владели Антоном. В слое, где обитали мысленные образования, тот выглядел непритязательно. Возле чакры у пупка как стая откормленных жирных мух вились бурые воронки похоти. Касаясь тела водителя, они ввинчивались в него, живо оплетая низшую часть сознания. Попутчик Торму попался явно сексуально озабоченный, оставалось надеяться, что не гомик.

Торм оглядел энергетическое тело в целом. Хорошего оказалось мало. Голову мужчины окутывала плотная завеса из мелких назойливых мыслей. Цвет их колебался от светло- к темно-серому, отчего голова походила на огромную заплесневевшую головку сыра. Одна мысль была гораздо больше других - ее энергетическая субстанция плотно присосалась к теменной части, не отрываясь от питавшего ее тела ни на секунду. Она то уменьшалась в размерах, почти сравниваясь со всеми прочими, то вырастала в несколько раз. Менялся и ее цвет - на глазах Торма воронка вдруг стала стремительно темнеть, будто смерч, набиравший из моря воду. Похоже, у парня серьезные проблемы, над которыми он не перестает думать.

- А там, в деревне, откуда идешь, у тебя жена что ли? - спросил Антон, бросив на Торма лукавый взгляд.

- Да нет, холостой я, - отвечал тот.

- Родня? - спросил водитель.

- Неа. Живу там просто, а теперь вот решил к сестре в Ростовскую губернию съездить.

Антон кивнул, потом язвительно заметил:

- Губерния... На кой черт было обзывать все губерниями?! Жить от этого лучше стало, что ли?

Торм пожал плечами. От перехода страны к дореволюционному делению на губернии жить лучше никто не стал. Просто когда начались природные катаклизмы и изменение климата, страх охватил общество. И голоса тех, кто говорил о гневе Господнем, набрали силу. "Возвращение к истокам" было одной из мер, которые, по идее, должны были умаслить божество. Но как-то не умаслили - только неделю назад на Дальнем Востоке очередное цунами разрушило несколько рыбацких деревень. А постоянных поселений в прибрежной зоне не было после потопа 2013 года, когда на сушу обрушилась волна высотой в два девятиэтажных дома.

Землетрясения, оползни, торнадо бушевали по всей Земле, уничтожая города, урожаи, выпуская в атмосферу ядовитые отходы с разрушенных химических производств. Экономики стран катились ко всем чертям, постепенно переходя к натуральному хозяйству. Население сокращалось: смертность возросла многократно, а рожать в мире, где не уверен даже в земле под ногами, желающих было не много. Огромная территория России становилась все более безлюдной, связи между крупными городами, правда, сохранялись, там был относительный порядок и даже, можно сказать, власть закона. Но между ними лежала полудикая территория, где безоружному выжить было не так-то просто. В книге об истории одного из регионов России, Екатеринодарской губернии, Торм однажды натолкнулся на упоминание: в 1829 году казаки такой-то станицы убирали пшеницу под защитой трех пушек, каждый - вооружен ружьем. Лет тридцать назад это показалось бы ему дикостью, теперь было обычным делом. Тридцать лет назад... тогда жизнь шла совсем по-другому, спокойно, на широкую ногу. Хотя первые звоночки грядущей катастрофы уже звучали.