Андрей Бурцев - Сибирских улиц тихий ад

Молчание затянулось до неприличия и надо было что-то говорить.

- Значит, вы пригласили меня сюда... - стряхивая пепел в банку, неопределенно начал Ганшин.

- Не я, - пробасил из-за лампы Иванов. - Я всего лишь референт. Хотя уполномочен начать переговоры.

- Ну, тогда начинайте, - раздраженно сказал Ганшин. Мне будет любопытно узнать, о чем пойдут наши с вами переговоры.

- Разумеется, о книге. - Ганшин точно не видел, но ему показалось, что Иванов усмехнулся. - Вы же писатель.

- А вы, значит, издатели? - затягиваясь, спросил Ганшин.

- Издатели. - Лысая голова склонилась, на миг ослепив Ганшина бликами. - И заказчики.

- Интересно, интересно, - сказал Ганшин, чувствуя нарастающее возбуждение. - Что же вы сидите в такой... гм... Он запнулся, не решаясь обидеть собеседника.

- Пусть вас не смущает обстановка, Алексей Степанович. Завтра мы переезжаем. Конечно, мы могли бы пригласить вас завтра в более приличное место, но время... Время не ждет.

- Что, такая уж срочная работа? - подпустил насмешку Ганшин.

- Очень срочная, - серьезно пробасил Иванов.

- Видите ли, - задумчиво протянул Ганшин, - я никогда не писал на заказ...

- Знаю, Алексей Степанович, - снова кивнул Иванов. - Мы многое про вас знаем. Ведь не думаете же вы, что мы стали бы приглашать кого ни попадя.

Обычная лесть, с усмешкой подумал Ганшин, после чего он врежет.

- Но это будет не совсем заказ. Собственно, мы собираемся заказать лишь тему. А уж что вы там напишите...

- И что я должен написать? - очень вежливо осведомился Ганшин.

- Правду, Алексей Степанович. Правду, как вы ее видите и будете видеть. Ничто другое нас не интересует.

Вот и подбираемся к сути, подумал Ганшин. Шутки кончились. Осталось выяснить, кто это они и какая правда им требуется.

Папироса догорела, и Ганшин с сожалением задавил ее в банке.

- И кто же все-таки вы? - чуть охрипшим голосом спросил он. - Вернее, кого вы представляете?

- Совершено уместный вопрос, Алексей Степанович, - кивнул, рассыпая по комнате блики, Иванов. - И я отвечу на него. Договор тоже готов, осталось лишь подписать. но сначала мне бы хотелось сделать маленькое вступление. Ну, рассказать предысторию нынешнего дела. Скажем так.

Внезапно Ганшину показалось, что из-под кровати потянуло по ногам сыростью. Пронесся мимолетный запах болотной тины и прокисшей воды. Из соседней комнаты раздались звуки тяжелой поступи, словно там задумчиво расхаживал кто-то большой и грузный. Но едва Ганшин стал прислушиваться, все стихло.

- Когда-то давным-давно, - продолжал Иванов, - в истории человечества случилось одно уникальное Событие. Сведения о нем дошли до нашего времени. Мало того, они изменили весь ход мировой истории. И произошло это лишь потому, что даже в те далекие времена, на заре цивилизации, нашлись пять человек, которые написали о Событии правду, как она им представлялась. Конечно, это не была Абсолютная Правда. Малограмотные, невежественные, полудикие, они многого не поняли из того, что видели и слышали, они многое исказили в свете своих представлений о происходящем, но даже эта искаженная - я предпочитаю пользоваться термином "субъективная" - правда изменила историю и привела мир к тому состоянию, в котором он пребывает сейчас.

- Постойте! - воскликнул Ганшин, чувствуя бегущий по спине холодок. - Но ведь вы говорите о... Хотя их было четверо.

- Пятеро, Алексей Степанович. Только в пятом субъективная правда наиболее приближалась к Абсолютной Истине и позднее была отвергнута набирающей силу Церковью, хотя сочинение это не утрачено и не забыто окончательно. Существует еще Евангелие от Фомы.

Направление, в котором пошел разговор, отчего-то пробудило в Ганшине страх. Он злился на этот страх, пытался подавить его, но ничего не мог поделать. Ему стало казаться, что стены комнатушки пытаются сдвинуться и раздавить сидящих в ней, и лишь колеблющийся огонек лампы на столе сдерживает их на время. Но если лампа погаснет...

- Я все же не понимаю, к чему вы ведете, - устало пробормотал он, с силой потерев лицо ладонями.

- Слушайте дальше и все поймете.

Стараясь обрести утраченное равновесие, Ганшин закурил папиросу, а Иванов продолжал:

- А теперь представьте себе, Алексей Степанович, что бы случилось, если бы не было этих пятерых? Само Событие ничуть бы не изменилось. Но оказало бы оно такое влияние на двухтысячелетнюю историю человечества?

- Существуют еще устные пересказы, - промямлил Ганшин. - Фольклор...

- Нет, Алексей Степанович, устные предания заглохли бы в течение одного-двух веков. И даже в самом лучшем случае, до нас бы они дошли настолько искаженными и перевранными, что коренным образом отличались бы от Истины. Мир просто избрал бы другое направление развития и сейчас все было бы по-другому. Я не имею в виду, лучше или хуже, а просто по-другому. Такова сила письменного свидетельства очевидцев.