Адам-Трой Кастро - Убежище

Прошло еще два часа. По корабельному хронометру уже перевалило за полночь. «Негев» не был военным кораблем, работающим на чистом адреналине. Если не считать минимального экипажа, предназначенного следить за тем, чтобы автоматические системы не выкинули какую-нибудь глупость, пока мы спим, все остальные на борту сейчас находились в своих каютах.

Я вздохнула, закрыла файлы и посидела перед тускнеющим голографическим экраном, размышляя, то ли мне и дальше сливать внимание в черную дыру, то ли присоединиться к Порриньярам в том, что они называют сном.

Я все еще сидела, потирая глаза, когда дверь скользнула в сторону.

В зал заглянула Лайра Бенгид:

— Андреа, я тебе не помешала?

— Ты как раз вовремя. Заходи.

Кажется, ей удалось немного поспать: веки стали не такими припухшими, а кожа не столь натянутой. Волосы собраны в узел, но теперь уже на затылке, а не на макушке. Несколько прядей она оставила свободными. Костюм сменило элегантное платье. Взяв с тарелки пластинку теперь уже зачерствевшего печенья, она спросила:

— Как дела?

— Примерно так, как я и ожидала. Похоже, этот аль-Афиг был настоящей сволочью. Я могла бы сама его убить.

— Наверное… — Она заметила, как я внезапно нахмурилась, и добавила: — Да брось, ты же меня хорошо знаешь. Это не фраза для твоего досье.

Я с трудом сдержала рефлекторный холодок:

— Только моя патология, да?

Она не поддалась на провокацию:

— Любые преступления, которые ты совершила в детстве, сейчас в очень далеком прошлом, и я ни разу за всю жизнь не вредила тебе из-за того, что ты тогда совершила. Или с тех пор. И сейчас я подумала, что ты вдруг захотела просто поговорить со мной как человек с человеком.

Она уселась на стул, откинулась на спинку и положила ноги на стол, скрестив лодыжки. Она пришла босиком. Я увидела, что мизинец на левой ноге короче линии остальных пальцев — такое могло произойти в результате перелома. Переведя взгляд на ее лицо, я заметила, как она откусила огромный кусок выпечки, при этом резко и вызывающе двинув челюстью.

Бенгид всегда была смешлива, и в наши прежние дни она напрасно потратила массу усилий, стараясь выдернуть меня из вечно плохого настроения. Самое большее, чего она добивалась, — пробить щелочку в постоянно окутывающей меня облачной завесе, которая всегда опять смыкалась, предвещая новые грозы, но это не удерживало ее от очередных попыток.

Долгое время меня это чертовски раздражало. Я обижалась. Может быть, даже ненавидела.

Теперь у меня болели щеки. Эти мышцы не привыкли улыбаться.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с набитым ртом — прожевать и проглотить, но потом она воспользовалась оставшимся в левой руке куском вместо указки:

— Знаешь, за все эти годы я очень редко видела, как ты улыбаешься. Обычно ты вела себя так, словно опасалась, что у тебя отвалится челюсть.

— Кстати, куда подевались твои туфли?

— Будь на то моя воля, сунула бы их в корабельный утилизатор. Как я их ненавижу! Они так сжимают пятки! Вот я и предпочитаю холодную палубу под пальцами, когда не играю роль главной-сволочи-прокурора. Попробуй как-нибудь. — Она откусила еще кусок, но уже более разумной величины, сосредоточенно жевала его несколько секунд, потом сказала: — Итак, у тебя появились какие-нибудь идеи насчет того, как мне засадить этого гада за решетку?

Неожиданное возвращение к делу сработало, как взрыватель замедленного действия.

— Возможно. Я кое-что заметила и думаю, надо покопаться в этом еще немного… Но ты ведь не об этом пришла поговорить, верно?

— Верно, — согласилась она.

— Тогда валяй.

Она сняла ноги со стола, опустила пятки на пол и придвинула стул ближе ко мне.

— Почему ты хочешь проделать такое с собой?

Я почти забыла о ее прокурорском таланте и умении задавать острые вопросы.

— Я люблю их.

— А я-то думали, ты вообще не способна на эмоции.

Это была простая констатация факта, без добавления яда. Поэтому я сохранила спокойствие:

— Меня это тоже удивило.

— Я также хочу признаться, что, когда у меня нашлось время немного об этом подумать, я была искренне рада за тебя. Мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь сумел проникнуть за твои колючки. В твоем выборе есть определенная логика, поскольку, как мне кажется, нужны два человека, чтобы тебя просто терпеть.

Это было наблюдение, сделанное теми, кто меня знал. И шутка, которую мы втроем давно придумали. Что-то слабовато для Бенгид, если она рассчитывала спровоцировать меня повторением очевидного.