Альберт Валентинов - Казнь

Он вежливо посторонился, они тоже подались в сторону. Неужели пронесло? Мартене напряженно вслушивался в их удаляющиеся шаги. Нет, ничто не вызвало у них подозрений. Их походка не изменилась, ритм каблуков, затухающий вдали, остался тот же.

Мартене облегченно перевел дух и, не в силах сдержать себя, ускорил шаг, почти побежал.

Вот и архив. Массивная металлическая дверь с рубиновым глазком на левой стороне. И тут выдержка окончательно оставила Мартенса. Рука, вытаскивающая карточку, задрожала, карточка зацепилась за карман, непроизвольно он рванул, и громкий треск разрывающейся ткани заставил сердце сорваться с места и ухнуть куда-то в желудок. И тут Мартене трусливо и воровато оглянулся, как неопытный карманник. Какое счастье, что рядом никого нет!

С потным лицом и блуждающими глазами он высвободил наконец карточку и долго не мог попасть ферритным кружком на глазок. Наконец, дверь медленно распахнулась, открывая огромное помещение с лиддитовыми шкафами вдоль стен. Все плыло перед глазами. Шаги гремели в пустом зале, как колокола боевой тревоги. Где же кибер-каталог? Мартене метался по залу, готовый закричать от отчаяния, не в силах различить эти одинаковые шкафы, пока вдруг не увидел, что стоит как раз перед каталогом, вцепившись в него руками. Вот он, такой же рубиновый глазок. И снова маленький кусочек феррита открывает дорогу к самому секретному месту в стране. Падает бронированная крышка, обнажая клавиатуру. Мартене едва сознает, что делает. В голове, как бабочка о стекло, бьется одна мысль: не потерять сознание, не потерять сознание, и вторая мысль откуда-то из глубины, из самых тайников его существа: уходи, уходи, еще не поздно!

Поздно! Уже поздно! Мартене не заметил, что произнес эти слова вслух. Он едва различал клавиатуру. Пальцы набирали буквы медленно, неуверенно, как у малограмотного.

"ДЖОРДЖ МАРТЕНС. ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ. ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА САН-ФРАНЦИСКО".

Сейчас каталог ответит, что такой в картотеке не значится, и можно спокойно уезжать обратно в Австралию. Значит, пикник, описанный в книге, просто совпадение. Да и немудрено, от Атлантического до Тихого океана все пикники одинаковы: немного музыки, немного любви, много скуки и радости. Что нового мог придумать автор?

Короткий звонок потряс Мартенса, как взрыв. Из окованной желтым металлом щели торчало обведенное траурной каймой свидетельство о казни.

Значит, надежды нет. И страх тут же отпустил Мартенса, словно очутился он по другую сторону стены. Здесь - Мартене, там - все остальные. И черная пелена безразличия окутала душу, будто умер он вторично. Только через несколько минут глухая обида чуть тронула сердце. Ибо каково бы ни было преступление, наказание оказалось неизмеримо более жестоким. Это ощущение несправедливости и заставило Мартенса вытащить свидетельство из каталога.

Далее он действовал как автомат, недаром все было сотни раз продумано и прорепетировано. Достать аппарат и сфотографировать свидетельство на магнитную пленку - дело нескольких секунд. Читать он сейчас не стал: при таком состоянии не узнал бы ни одной буквы. Да и зачем? Для этого у него будет сколько угодно времени.

Обратный путь оказался гораздо труднее. Больше всего Мартенсу хотелось сорвать халат и бежать, бежать без оглядки. Не от страха - от отвращения, которое ему внушало все в этом здании, даже теплый ароматный воздух. Но необходимо было положить карточку обратно в стол, иначе они легко выяснят, кто ею воспользовался: в архиве фиксируются все выдаваемые документы.

И опять эти двое встретились в том же коридоре. На этот раз они оживленно переговаривались и, кажется, даже не заметили Мартенса. Впрочем, теперь ему было все равно.

- Итак,- раздраженно резюмировал Пауэлл,- стирание памяти себя не оправдывает. Мы не можем добраться до подкорки. Затрагиваем лишь самый верхний, самый доступный слой коры больших полушарий, а инстинкты, характер и вообще все то, что составляет суть человека, нам не подвластны.

Он резким щелчком выключил локатор и поднялся с кресла.

Его грубое, скуластое, будто вырубленное топором лицо было суровым.

Фрей неторопливо раскурил трубку.

- Согласен, что наша методика еще несовершенна,- негромко заговорил он, пуская в потолок волнистое синеватое кольцо.Но согласитесь и вы, что с отменой смертной казни резко упала преступность. Не вся, конечно, но сократились преступления, за которые раньше полагалась смертная казнь. Не надо, не надо.Он торопливо замахал рукой.- Я знаю, что вы хотите сказать бред оторванного от жизни интеллектуала. Все это я уже слышал не раз. И тем не менее я еще и еще раз повторяю: дело вовсе не в улучшающейся гармонии общества, как любят объяснять официальные органы. Наоборот, социальная пропасть никогда еще не достигала такой глубины. Если сейчас никто не умирает с голода, это еще не значит, что все довольны. Человек осознает себя в сравнении. А крохотная кучка избранных, владеющая абсолютно всем, ведет такой образ жизни, что даже легендарные всемогущие олимпийцы выглядят перед ними жалкими дилетантами. Раньше богачи владели Землей. Теперь они отдали Землю плебсу, а сами переселились в космические имения. Подумайте, как это звучит: владелец планеты! Любые желания вмиг осуществляет могучая техника. Захотелось пожить в рыцарском замке - взмахнул рукой, и замок тут как тут. Самый настоящий, даже с привидениями мужского и женского пола по желанию. Вздумал по лесу прогуляться - и стремительно рвутся из-под земли красавцы деревья. Реки, горы, моря - все возникает и пропадает в мгновение ока. Какой Юпитер или Саваоф могли бы мечтать об этом! А главное - власть. Не та относительная власть, которая обеспечивается имуществом, а власть абсолютная, над жизнью и смертью тысяч рабов, с которыми можно делать все, что угодно. Неважно, что это не люди, а наведенные силовыми полями призраки. Душа от этого растлевается по-настоящему...