Елена Асеева - К вечности

И я в страхе от пережитого мозгом Яробора, от ощущения медлительного угасания самого человеческого общества прокручивающегося лентой событий предо мной, всяк раз выбрасывал в расстилающиеся над Землей пространство зов, прося помощи у Родителя, объяснений от братьев и их поддержки.

Обаче, вопреки испугу, волнению, напряжению всякий раз после видения и выброса зова я наращивал мощь своего сияния, снимая тяжесть с самого мозга мальчика. И этим никак не повреждая его, хотя явственно увеличивая в себе еще большее напряжение, каковое все чаще и чаще сказывалось неконтролируемой вибрацией моего сияния.

Понеже я был очень рад узреть королеву марух Стрел-Сороку-Ящерицу-Морокунью-Благовидную возникшую как-то подле мальчика. Высокая и мало чем отличное создание от Богов с гладко-зализанными назад серебристыми, короткими волосами, будто слившимися с серовато-стальной кожей головы, обряженная в бирюзовое, долгополое одеяние, подчеркивающее покатость стройных форм тела, повторяющее каждый изгиб, выступающие вперед небольшие груди, вдавленный на вроде чаши живот и узкую талию. На лице королевы, напоминающем по форме сердечко, блистали прозрачной голубизной радужки, овальной формы без зрачка, с бело — прозрачной склерой. На том месте, где у Бога были виски, у Стрел-Сороки-Ящерицы-Морокуньи-Благовидной располагались вытянутые тонкие щели, начинающиеся от уголков очей и уходящие под волосы. Округлые края той расщелины зримо колыхались, точно вдыхая и выдыхая воздух, на самом деле передавая информацию при помощи инфразвуков, волн схожих со звуковыми, только не воспринимаемых для уха человека. Сии звуки подобные грозовым разрядам, распространялись на большие расстояния при помощи особых устройств, внедренных в подвисочные доли марух. Устройств созданных моим Отцом, або в его способностях было также создание чисто механических механизмов и, как это не странно, организмов. Поелику эти щели, называемые скоропал, едва зримо подсвечивались зеленоватым сиянием, исходящим из глубин. Красные, полноватые губы королевы растянулись в улыбке, оттенив и придав блеск и самой коже округ них, стоило ей увидеть Яробора, прохаживающегося повдоль стены горного кряжа, огибающей с одной стороны озеро. Днесь обледенелые пласты почвы, сверху присыпанные густым слоем снега особенно на выпирающих склонах, ярко переливались, поигрывая лучами солнца, оное по-весеннему распалившись, начало пригревать землю. Чуть зримые капельки водицы от растапливаемой поверхности льда и снега, порой срываясь вниз, скатывались по ребристой его поверхности, вмале застывая угловатыми катушками на узких земляных прорехах. Яробор Живко подойдя достаточно близко к обледенелой стене горного кряжа, остановился и глубоко вздохнув, утер тыльной стороной ладони влажные очи, в уголках которых задержались маханькими каплями слезинки. Мальчик также тяжело переживал видения, и коль я жаждал ответа, он, однозначно, успокоения.

Его разговор со Стрел-Сорокой-Ящерицей-Морокуньей-Благовидной лично для меня не имел никакого значения. И все слова, Благи (как коротко называл ее Мор), что она есть Берегиня, направленные на мозг Яробора Живко были для меня смешны. Ибо я ждал одного… одного… того, чтобы нас забрали на маковку. Потому, когда королева, порывчато дернув левой рукой, протянула в направлении мальчика зажатую в четырех перстах круглую маленькую зерницу, мощное снотворное, погружающего плоть в состояние беспамятства, повелел принять ее в рот.

На этот раз я воздействовал на весь в целом мозг, в первую очередь на его кору и лобные доли, отвечающие за координацию движения, мышление и речь своим сиянием. Вибрация моего сияния не просто окутала ту студенистую массу бледно-желтоватого цвета, она явственно встряхнула его в мощных переливах сего света, и мальчик также рывком пришел в себя.

Обнаружив себя в кувшинке в худжре на маковке. Встреча с Вежды, Небо, Седми не только для плоти, для меня стала не забываемой и столь нужной. Она, обобщенно, сняла часть напряжения с меня, стоило токмо Яробору, выбравшись с кувшинки, оглядеться. Днесь мы находились в обширной комнате, вельми неширокой и одновременно долгой, вытянуто-прямоугольной, схожей с коридором. Свод в худжре был не высок, а сами стены плавно изгибаясь, вмале сворачивая вправо, словно описывая полукруг, терялись в той кривизне. В комнате, где и стены, и пол, и свод выглядели блекло-лазуревые, не имелось окон али дверей. А входом служила серебристая опакуша, неизменно колыхающая своей поверхностью, расположенная в стене супротив уводящему в кривизну коридору. По правую сторону от вылезшего из люльки Яробора Живко в ровном ряду стояли на мощных коричневых прямых столбообразных подставках такие же, небольшие кувшинки, точь-в-точь, как половинки яичной скорлупы, впрочем, пустые.