Джон Варли: Споем, станцуем

Роль Бейли в симбиотической паре Барнума и Бейли состояла в том, чтобы создать среду, которая обеспечивала бы Барнума пищей, кислородом и водой. А Барнум, в свою очередь, снабжал Бейли пищей, углекислым газом и водой. Барнум был человеком, в физическом отношении непримечательным - за исключением того, что благодаря хирургической операции его колени сгибались в стороны, а не вперед, а от щиколоток, там, где раньше были ступни ног, отходили огромные кисти рук, называемые педами. Бейли, с другой стороны, совершенно не походил на человека.

Строго говоря, о Бейли даже нельзя было сказать: "он". Бейли был растением, и Барнуму его пол представлялся мужским лишь потому, что голос у него в голове - единственное средство общения с Бейли - звучал как мужской. Сам Бейли был бесформенным. Он охватывал тело Барнума и принимал его форму. Он проникал в пищеварительный канал Барнума - начиная со рта и кончая анусом - как игла в ткань. Вместе пара выглядела как человек в бесформенном скафандре, с шарообразной головой, узкой талией и раздавшимися бедрами; если угодно - как карикатурное изображение женщины.

- Ты, пожалуй, можешь начать дышать, сказал Бейли.

- А зачем? Я начну, когда придется разговаривать с кем-нибудь, у кого нет симбиотика. А пока, зачем трудиться?

- Я просто подумал, что тебе захочется привыкать к этому.

- Ну, хорошо, если ты считаешь, что это необходимо.

Так что Бейли постепенно убрал те свои части, что заполняли легкие и гортань Барнума и освободил его голосовые связки, чтобы те занялись тем, чего не делали десять с лишним лет. Барнум закашлялся, когда воздух проник в его горло. Он был холодным! Во всяком случае, так ему казалось, хотя в действительности тот имел стандартную температуру семьдесят два по Фаренгейту. Барнум не был привычен к нему. Его диафрагма один раз содрогнулась, а потом принялась за повседневный труд - дыхание, как будто продолговатый мозг никогда не отсоединялся.

- Ну вот, - сказал он вслух, удивленный звучанием своего голоса. Удовлетворен?

- Небольшая проверка никогда не повредит.

- Давай объяснимся в открытую, ладно? Я не больше твоего хотел появляться здесь, но ты же знаешь, что нам пришлось это сделать. И ты собираешься все это время докучать мне? Предполагается, что мы команда, помнишь?

Его партнер вздохнул.

- Извини, но дело вот в чем. И В САМОМ ДЕЛЕ предполагается, что мы команда - когда мы находимся в Кольце. Там один из нас без другого ничто. А здесь я нечто, что тебе приходится таскать на себе. Я не умею ходить, не умею разговаривать; становится очевидным, что я растение, как оно и есть.

Барнум привык к периодическим приступам неуверенности у своего симбиотика. В Кольце они роли не играли. Но когда они попадали в гравитационное поле, то Бейли это напоминало, насколько он беспомощен.

- Здесь ты можешь дышать сам, - продолжал Бейли. - И видеть можешь сам - если не буду прикрывать твои глаза. Кстати, ты...

- Не дури. Зачем мне пользоваться собственными глазами, когда ты можешь дать мне лучшую картину, чем я сам?

- Это так: для Кольца. Но здесь все мои сверхчувства просто лишний груз. Какая тебе здесь польза от зрения с поправкой на скорость, если самый дальний объект в двадцати метрах, и неподвижен.

- Послушай, ты. Ты хочешь повернуться и уйти из этого тамбура? Мы это можем. Я так и сделаю, если для тебя это становится такой травмой.

Наступило долгое молчание, и Барнума затопило ощущение чего-то теплого и оправдывающегося, так что он ощутил слабость в своих развернутых наружу коленях.

- Оправдываться необходимости нет, - добавил он более сочувственным тоном. - Я тебя понимаю. Это просто еще кое-что, что нам придется сделать вместе - как все остальное: и хорошее, и плохое.

- Я люблю тебя, Барнум.

- А я тебя, глупый.

Табличка на двери гласила:

ЛИТАВРА И РЭГТАЙМ

КОШКИ КАСТРЮЛЬНОЙ АЛЛЕИ

[Кастрюльная аллея (Tin Pan Alley) - прозвище квартала

в Нью-Йорке, где расположены нотные издательства и

музыкальные магазины, специализирующиеся на популярной

музыке; позже имя стало нарицательным]

Барнум и Бейли помедлили у двери.

- Что нужно сделать, постучать? - вслух спросил Барнум. - Прошло столько времени, что я уже забыл.

- Просто сожми руку в кулак и...

- Дело не в этом. - Он засмеялся, прогоняя минутную нервозность. - Я позабыл, что такое вежливость в человеческом обществе. Ну, во всех лентах, которые я видел, они это делают.

Он постучал в дверь, и после второго стука та открылась сама.