Майкл Муркок - Английский убийца

— Вы не шутите — ха, ха, ха, — давайте еще…

— Что вы сказали?

— Ничего. Все в порядке. Я себе налью еще, ладно? — Она переваливающейся походкой подошла к роялю. Издавая довольные звуки, она вылила почти все, что оставалось в бутылке, в бокал с длинной ножкой. Повернулась, подошла к полковнику, подняла бокал и с вожделением выпила его почти до дна. — Ваше здоровье! — Ей стало жарко от выпитого, и капли пота выступили на ее довольном лице. Она бочком подошла к полковнику Пьяту и слегка подтолкнула его локтем в бок. — Неплохо. — Она опять рыгнула. — Раз — и половины нет. Хи-хи-хи!

Полковник щелкнул каблуками и отдал честь.

— Я благодарю вас…

Из гроба раздался пронзительный крик. Они оба повернули головы в его сторону.

— О, Боже! — воскликнула миссис К.

Полковник П. подошел к гробу и осторожно заглянул внутрь:

— Интересно, они его хоть кормили?

— Он всегда ел мало. — Миссис Корнелиус встала рядом с полковником, ее грудь то вздымалась, то опускалась. Она уставилась на сына с умильным выражением на лице. — Я никогда не могла понять, чем он питается, где берет энергию. Он был настоящим маленьким чертенком, так ведь, Джер?

Голова качалась из стороны в сторону. От вони, исходившей от него, просто тошнило. Он опять пронзительно закричал. Его тонкие руки были все в ссадинах и синяках, ногти обломаны, веревки, которыми он был привязан, стерли ему запястья до крови. Он то открывал, то закрывал рот, то открывал, то закрывал; были видны только белки глаз.

Миссис К. с решительным видом отвернулась от своего сына, как бы слегка осуждая его, и допила водку. Прежде чем поставить бокал на буфет эпохи Иакова I, она внимательно посмотрела на полковника. Повела массивными плечами и потерла левый глаз указательным пальцем левой руки, затем подбадривающе усмехнулась и сказала — Ну и…

Полковник Пьят склонил голову.

— Мои люди проводят вас до Лондона.

— А, — сказала она. — Так вы хотите…

— В чем дело, мадам?

— Я собиралась осмотреть достопримечательности, раз уж я сюда приехала, — подмигнула она.

— Я отдам распоряжение своим людям показать вам город. Хотя достопримечательностей почти не осталось.

— 0-о! Столько солдат, и все мне одной? О-о!

— Еще раз благодарю вас за помощь, миссис Корнелиус. Мы приведем вашего сына в норму. Не беспокойтесь.

— В норму! Что ж, это было бы неплохо! — Все ее тело затряслось от смеха. — Я надеюсь, вам удастся сделать это, полковник. Ха-ха-ха!

Она, переваливаясь, вышла из комнаты со словами:

— Я уверена, вы это сделаете!

Бокал из богемского стекла свалился с буфета на персидский ковер, но не разбился.

Из гроба послышались печальные звуки. Грусть наполнила полковника Пьята. Он поднял упавший бокал и поставил на рояль. Затем вылил себе остатки водки из бутылки.

Прекрасная любовь. Прекрасная любовь.

Теренс Грин, девяти лет, и Мартин Харпер, восьми лет, умерли вчера вечером во время купания от того, что задохнулись дымом, исходившим от нагревателя воды. Это произошло на Истагон-роуд в Норвиче.

По крайней мере 90 вьетнамских женщин и детей, содержавшихся за колючей проволокой в камбоджийском городе Пресот, были убиты выстрелами из пулеметов и винтовок во время атаки камбоджийских войск в этом районе.

Обстоятельства убийств выясняются.

Вчера в Луневилле француженка 37 лет, мать троих детей, напала на них с ножом, одного из них убила, а затем покончила жизнь самоубийством, сообщила полиция. Мадам Мария-Мадлен Амет ранила четырнадцатилетнюю Джоан и одиннадцатилетнего Филиппа, которым удалось убежать от нее, а девятилетнюю Кэтрин зарезала насмерть.

— Досадно, в самом деле, — сказал майор Най, стоя на крыше разграбленной аптеки рядом с Джерри Корнелиусом и наблюдая, как варвары переходят через раскачивающиеся остатки того, что еще недавно было мостом Тауэр-Бридж. Начало светать, и это определенно положительно сказалось на общем впечатлении, которое производила толпа людей, разодетых в грязный шелк, атлас и бархат. Одни взгромоздились на лошадей, другие ехали на мотоциклах, велосипедах, но большинство устало тащилось пешком по мосту с узлами на плечах. Кое у кого в руках были двенадцатиструнные гитары фирмы «Гибсон», «Ямаха», «Фрамус», «Мартин» и даже «Хофнерс», и они наигрывали что-то примитивное. — Стыдно за них. Но кто может их винить за это?