Ирвин Вашингтон - Легенда о наследстве мавра

Когда с подсудимого нечего взять, правосудие, даже в Испании, становится беспристрастным. Алькальд пришел в себя после огорченья и, видя, что прибытком здесь не пахнет, безучастно выслушал объяснения водоноса и подтверждения его жены. Убедившись таким образом в невиновности Перехиля, Алькальд освободил его из-под ареста и даже присудил ему шкатулку как заслуженную награду; только осел был конфискован в уплату судебных издержек.

Так что незадачливому коротышке-гальего пришлось снова таскать воду самому и ходить в гору-под гору, на колодец и от колодца Альгамбры с большой глиняной кубышкой на плече.

Когда он брел наверх в знойный полдень, привычное добродушие изменяло ему. "Вот собачий сын Алькальд! - выкрикивал он. - Это же надо - разом лишить бедного человека пропитания и отобрать у него лучшего друга!" И при воспоминании о возлюбленном товарище трудов своих у него прямо сердце надрывалось. "Ах.осел ты мой милый!-восклицал он, поставив ношу на камень и утирая пот со лба.-Ах ты мой милый осел! Помнишь небось своего старого хозяина! Тоскуешь небось по кубышкам-то, ах ты бедолага!"

В довершение печалей дома его ждали вопли и причитания: жена ведь предупреждала его против такого дурацкого и такого злосчастного гостеприимства-и теперь, как истая женщина, не упускала случая напомнить ему о своей рассудительности и прозорливости. Если дети просили есть или показывали вконец заношенную одежонку, она злорадно отсылала их: "Подите к отцу-он у нас наследник царя Чико, пусть он вам достанет, что надо, из своей шкатулки".

Бывало ли, чтоб судьба так наказывала человека за доброе дело? Бедняга Перехиль страдал телом и душою, но попрежнему безропотно сносил нападки жены. Наконец однажды он особенно уморился после жаркого дня и, когда она, по обыкновению, принялась его пилить, потерял всякое терпение. Перечить ей он не рискнул, но глаза его упали на полуприкрытую сандаловую шкатулку, которая стояла на полке и словно скалилась над его несчастьями. Перехиль в сердцах схватил ее и шваркнул об пол.

- Пропади ты пропадом, - сказал он, - и угораздило же меня встретиться с твоим хозяином!

Шкатулка грохнулась, крышка отскочила, и вывалился пергаментный свиток.

Минуту-другую Перехиль сердито глядел на него, потом вдруг призадумался.

"Кто его знает, - подумал он, - вдруг здесь что-нибудь важное написано, недаром же мавр так его берег?"

Он поднял свиток, положил за пазуху и назавтра между делом, выкрикивая обычный припев, завернул в лавочку к одному мавру из Танжера, который продавал на Закатине духи и безделушки, и попросил его объяснить, какой толк в этом пергаменте.

Мавр внимательно прочитал свиток, погладил бороду и усмехнулся.

- Это, - сказал он, - заклинание, открывающее доступ к любому запрятанному сокровищу. Написано, что перед ним не устоят самые крепкие замки и запоры, несокрушимая скала и та разверзнется!

- Вон как! - удивился коротышка-гальего, - да мне-то что до этого? Я небось не волшебник, и какой мне толк в запрятанных сокровищах?

Однако вечером, когда он в сумерках отдыхал у колодца Альгамбры, там собралась обычная болтливая компания, и разговор, глядя на ночь, свернул к древним сказаньям, преданьям и бывалой небывальщине. Нищий народ восторженно наполнял Альгамбру зачарованными кладами. И все сходились на том, что уж в подземельях Семиярусной Башни таятся богатства несметные.

Все эти россказни добрый Перехиль, против обыкновения, выслушал внимательно, они запали ему в мысли и никак не выпадали, пока он одиноко возвращался темнеющими аллеями.

"А вдруг и в самом деле башня таит сокровища и через этот свиток, что я оставил у мавра, я до них доберусь!" Подумав так, он подскочил и чуть не обронил свою кубышку.

Ночь он провел в тревоге и беспокойстве, глаз не сомкнув от осаждавших его мыслей. Рано утром он явился в лавку к мавру и все ему выложил.

- Ты умеешь по-арабски, - сказал он, - давай пойдем вместе в башню и попробуем заклинание; не выйдет - ну и ладно, хуже не будет, а получится тогда разделим сокровище пополам".

- Погоди,-отвечал магометанин,-заклинание, конечно, заклинанием, но читать-то его нужно в полночь, при свете особой свечи, и где же мне ее изготовить, у меня и половины нет того, что ее составляет. А без свечи свитка хоть бы и не было.

- Ну, все понятно! - воскликнул коротышка-гальего. - Есть у меня эта свеча, сейчас принесу.

Он пустился домой и скоро принес огарок восковой свечи из сандаловой шкатулки. Мавр помял ее и понюхал.