Владимир Васильев - Гостиница

И вдруг сейчас, вспоминая, она ощутила чуть заметное внутреннее беспокойство... Снова представила его взгляд... Напряженную стройную фигуру... Неужели она обманывала его и себя?.. Нет же! Она говорила совершенно искренне! Человек не волен запретить своим инстинктам и эмоциям подавать сигналы, но он волен, слыша их, поступать так, как сочтет нужным. На то он и есть Человек Разумный... А разумно ли мучить себя?! Тьфу-ты... Вот как инстинкты подтачивают устои разума, исподволь подчиняя его себе.

А если бы он не рассуждал... Если бы не ссылался на завещание Бабушки, а сам?..

Госпожа Президент почувствовала, как кровь прилила к лицу, и подошла к раскрытому окну. Прохладный ветерок словно бы начал перебирать ее волосы нежными пальцами, скользя по шее...

"Что это со мной?" - обеспокоенно подумала госпожа Президент. Давно с ней такого не было.

Послышались шаги. Распахнулась дверь. В проеме стоял ОН - ее Сын, ее Шеф, ее Бог...

Его взгляд опалял таким пламенем, какого она никогда не ощущала в нем. Он был словно бомба перед взрывом, вулкан перед извержением...

Закрыв за собой дверь и повернув ключ, он двинулся к ней, не отрывая взгляда от ее ошеломленных глаз...

- Ты ждала меня, и я пришел, - произнес он странным гулким голосом, будто бы идущим изнутри. Сын никогда не говорил так.

- Чего ты хочешь? - прошептала она, бледнея, и ясно, убийственно ясно каждой клеточкой своего девственного тела ощущая, чего он хочет...

- Я хочу того же, чего и ты, - сверкнул он глазами, не отпускавшими ее взгляд, словно втягивал ее в себя... Я хочу того, чего жаждал небытие назад, - продолжил он, приближаясь, - я хочу того, что заставляло тебя выть бессонными ночами и метаться по одинокой постели, призывая меня... Я хочу продолжить то, на чем мы остановились в прошлой жизни...

- Но... - прерывающимся шепотом попыталась возразить она. - тогда нам ничего больше не надо было...

- Неужели ты до сих пор не поняла, какими мы были идиотами?!

прошептал он в ответ, протягивая к ней руки. - Теперь каждый раз, отдаваясь мне... нет, владея мной, ты будешь испытывать сразу все то наслаждение, которого была лишена всю жизнь... Каждый раз за всю жизнь, проникал в нее гипнотизирующий голос, - и ты будешь забывать обо всем, кроме страсти, испепеляющей и вновь воскрешающей тебя...

Его пальцы коснулись первой пуговички ее белоснежной блузки, и она словно бы перенеслась на много-много лет назад в свою молодость... Только теперь она ощущала себя разверзнутым жерлом вулкана, внутри которого клокочет раскаленная лава, расплавляющая ее, превращая в пламень, свет и яростную жажду взрыва и свободы...

Взрыв приближался неукротимо и властно, накапливаясь в ее недрах, и вдруг сотряс все тело, все склоны и всю планету, которой она была в этот миг... И лава взлетела ввысь, осветив напуганный мир, и пошла через край, испепеляя и расплавляя все на пути: сначала лавой был испепелен диван, потом письменный стол, потом стол заседаний, потом ее рабочее кресло... она пыталась залить лавой ЕГО, стоящего на ее пути подобно утесу, обвивала его бедра и бока ногами, сжимала шею и грудь руками, билась о него разверзнутым лоном, но он был непоколебим - высокий, твердый и прекрасный, входя в нее и наполняя неутолимой и бесконечно утоляемой жаждой обладания...

Потом прямо в воздухе был испепелен вертолет госпожи Президент... Потом вскипел и высох бассейн на крыше небоскреба... Спичкой вспыхнул ее кабинет, и долго-долго наполнялась клокочущей лавой ее девическая спальня...

И был вечер, и была ночь, и было утро... Но время исчезло...

* * *

В глубокой пещере на далеком континенте за этим бурным извержением, скрежеща зубами, наблюдал бородатый мужчина в одежде из звериных шкур. Он закрывал глаза, пытался биться о глухие каменные стены, но их стоны и вопли доставали его повсюду, ибо звучали внутри него, но яркая картина этой изощренной казни во всех красках и оттенках пылала в нем, ибо была внутри него. В конце концов, он изнуренно покорился, наблюдая за разгулом вулканических стихий.

Лишь когда рассвет высветил темные круги под лихорадочно горящими глазами и губы, искаженные в нестерпимом наслаждении очередного извержения, он воскликнул:

- Когда же ты иссякнешь, мерзавец! Она же может не выдержать!.. "Мерзавец" поднял голову от бьющегося под ним тела и, усмехнувшись, ответил:

"Что ты понимаешь в любви, импотент!.. Она счастлива, как никогда не была и, может быть, никогда не будет. А ты, зануда, хочешь ей помешать... Все женщины втайне мечтают познать, как трахаются Боги..."