Феликс Крес - Черные мечи

Происходило что-то странное. Соединив в своем разуме подспудные, неуловимые нити, он вдруг осознал, что с какого-то момента вокруг ощущается чужая аура. "Что это? — прислушался к себе и к миру Посланник. Наверняка ничего хорошего, нужно быть бдительным. Остерегаться".

Но чего?

Он поднял голову, будто принюхивался, и снова стал ходить.

Формула Послушания не ослабла, поскольку это невозможно. Она была попросту разрушена. Скоро Илара полностью освободится.

— Дорлан-Посланник, — сказал, как бы про себя, Бруль. — Мертвый Мудрец ожил. Следовало догадаться раньше.

Дорлан медленно взошел на галерею.

— Приветствую тебя, Бруль, — сказал он. — Сегодня необычный день. Двое могущественных вместе.

Бруль спокойными размеренными шагами продолжал расхаживать по залу.

— Вместе… — задумчиво произнес он. — Но плечом к плечу или лицом к лицу? Приветствую тебя, мастер.

— Зависит только от тебя.

— То есть?

Дорлан сел на высокий каменный трон. Бруль остановился перед ним.

— Я снова жив силой любви, — сказал Дорлан. — И хочу забрать у тебя ту девушку, Бруль.

Они смерили друг друга взглядами.

— Помнишь, Бруль, как я тебя учил? О мечах и молотах?

Внезапная тень промелькнула на угрюмом лице Бруля. Он склонил голову в легком поклоне:

— Помню, мастер.

— Вот и хорошо. Но тогда я ошибался. Не знаю почему, но я больше не верю в философию меча и молота.

Бруль нахмурил брови.

— Я знаю, — медленно сказал он. — Не понимаю только почему?

Дорлан молчал. Наконец он произнес совершенно иным тоном:

— Ты должен отдать мне Илару, Бруль.

— Почему?

— Потому что есть человек, который ради нее переступил через самого себя.

— Скажи, мастер, — глухо произнес Бруль, — почему тебя в последнее время волнуют такие мелочи? Ты завершил работу над своим вкладом в Книгу Всего. Твой труд непостижим, и теперь ты снова встаешь рядом с Шернью, желая воспользоваться силой Полос ради достижения мелких и незначительных целей. За что борешься, Великий Дорлан? Скажи, за что?

— За добро, Бруль.

Бруль нахмурился:

— За добро? Его не существует, Дорлан. И тебе об этом известно.

Дорлан покачал головой.

— Его не существует, — повторил Бруль. — Почему ты пытаешься отождествлять Светлые Полосы с добром, если Темные, по твоему мнению, не являются злом? Когда ты делал выбор, перед которым когда-то оказывается каждый из нас, ты решил, что зла нет, есть лишь несовершенство. Теперь ты противопоставляешь ему добро? Какой в этом смысл? Нет добра, мастер! Кто же, как не я, всю жизнь пытавшийся познать зло, может знать это лучше всех? Равновесие Шерни основывается на ее _однородности_. Есть две взаимно дополняющие друг друга разновидности Полос; но это мы назвали их Темными и Светлыми. Точно так же они могли бы называться, например, Полосами Воды и Воздуха. Или Земли и Огня. Какое значение имеет их название? Важна суть.

Самый Могущественный все еще качал головой.

— Если даже мы решим, — медленно сказал он, — что мир — это карта зла, то на ней все равно есть острова и островки добра, Бруль.

— Острова добра остаются лишь частью карты, — возразил тот. — Частью зла, мастер. ОНИ — ЗЛО!

Дорлан встал.

— Тогда — сразимся.

На этот раз Бруль покачал головой.

— Ты изменился, мастер, — сказал он. — Ты низко пал. Ты забываешь, что мудрец никогда не сражается ради самой борьбы. Он всегда сражается во имя чего-то и должен знать, чего именно. А во имя чего хочешь сражаться ты?

— Я уже сказал: ДОБРА. Во имя любви, если пожелаешь.

Бруль чуть не схватился за голову.

— Ради Шерни, мастер! Для тебя это _одно и то же_?

Внезапно он вытянул руку и прошептал какое-то слово. В его руке сверкнул черный меч.

— Вот мое оружие. Я буду сражаться злом. За право на существование малого зла, сущности которого ты не понимаешь.

Дорлан поднял руку:

— А я буду сражаться добром за добро. Вот мое оружие.

В его руке блеснул длинный золотой меч.

— И что ты мне этим доказал, мастер?

— Что добро существует, только и всего.

Бруль хрипло рассмеялся:

— Так сразимся же!

Лязгнули скрещенные клинки. В одно мгновение меч Дорлана почернел и со свистом взмыл в воздух. Бруль вытянул руку. Оружие мгновенно прильнуло к ней.

— Вот она, борьба добра со злом, — сказал он вовсе не торжествующе, скорее с горечью. — И что же мы видим, Дорлан? Двойное зло?

Дорлан молчал.

— Добро никогда не побеждает, мастер, — говорил Бруль. — Добро не имеет права сражаться, ибо, сражаясь, оно превращается в зло. Борьба сама по себе зло, Дорлан. Не бывает священных войн. Почему ты никак не можешь этого понять?