Феликс Крес - Черные мечи

— Прошу тебя, господин.

— И ты готов взамен отказаться от звания подсотника?

Тишина.

— Понятно. Значит, нет?

Тишина.

— Понятно. Если бы ты сказал "да", то получил бы и то и другое. Убирайся!

Солдат сидел неподвижно. Наконец, та же самая рука, что чуть раньше усадила его на землю, дала ему крепкого подзатыльника. Бельгон вскочил и исчез настолько быстро, насколько это было возможно. Словно растаял во тьме.

— Идем, Даг, — позвал Гольд.

На ощупь вышли из пещеры. Дождя снаружи не было, видимо, небо во время вечернего ливня исчерпало весь запас воды. Часовой дремал, притулившись к мокрой скале. Заслышав шаги, он вздрогнул, а разглядев, кто идет, резко выпрямился.

— Не докладывай, — походя бросил командир солдату и, обернувшись к Дагу, спросил: — Что скажешь?

— Ничего.

— Вообще ничего?

— Ничего, — повторил подсотник. — Помнишь? Я ведь предупреждал.

— Что предлагаешь?

— Без людей Эгдеха ждать рискованно. Нужно опередить нападение.

Гольд задумался.

— У нас никаких доказательств вины Рбаля, — наконец сказал он. — А он их наверняка потребует.

— Кого волнуют претензии покойника?

— Возможно, и никого, только вот я не хочу убить его просто так, за здорово живешь. Да и при чем здесь солдаты? Они могут принять его сторону, не разобравшись. Да и не дело для воина копаться в интригах. А если доносчик попросту врал? Мразь! Я самого себя презираю, что вообще стал его слушать.

— Да, но все-таки выслушал. К чему теперь огород городить? Выбора все равно нет. Пока будешь выжидать, Рбаль обязательно что-нибудь пронюхает. И тогда ударит первым. А утром уходит Эгдех.

— Я понимаю, что ты прав, Даг, хотя мне это не нравится. Как я могу убить своего же солдата? Рбаля надо взять под арест.

— Зачем тебе такая морока? Ему ничего не докажешь, придется потом освободить. Тогда-то он прирежет тебя без раздумий, тут же, на месте. Он сейчас готов на все.

— Может, и так.

— Ты слишком мягок, Гольд. Странно! Не могу к этому привыкнуть. Когда-то…

— Когда-то, — оборвал его воспоминания о былом сотник, покачал головой и добавил: — А что… что с ней? Как думаешь, она в этом замешана?

Иронической улыбки Даганадана он не заметил.

— Сомневаешься? Она — это сердце, душа всей игры.

— Нет, Даг, не может быть. Я знаю, что меня она ненавидит, но тебя-то за что? А солдат? Десять солдат, Даг, десять жизней.

— Как же ты наивен, Гольд. Во имя Шерни! Наивен, как и Рбаль! Это же все обман, иллюзия, Гольд.

— Иллюзия, говоришь? Я чувствую эту женщину, Даг. Может, потому что знаю ее дольше, чем ты. Она избалованна, никчемна, возможно, и пустоголова. Она привыкла к праздности, потому и склонна к ней, но извращенности в ней не ищи.

— Пусть так. Что произошло в конюшне? Скажи — ты и в самом деле хотел ее изнасиловать?

— Издеваешься, Даг? Она солгала.

— Зачем?

— Чтобы…

— Породить ненависть, Гольд. Нет ничего проще, чем спровоцировать ее в наивных влюбленных дурачках вроде Рбаля.

Гольд задумался.

— Не угадал, Даг. Я уверен, что это не так.

— Прав я или не прав, Гольд, все равно. Предупредить нападение необходимо, пусть даже Рбаль и погибнет. Меня не волнует, что ты на это скажешь. Теперь это мое дело.

Гольд ошеломленно уставился на друга.

— Мое дело, — повторил Даганадан. — За порядок отвечаю я. Ты можешь лишить меня звания, вышвырнуть из легиона. Согласен, но позже, когда мы вернемся в казармы. Сейчас моя задача — поддерживать дисциплину. Я не намерен во время опасной экспедиции терпеть в отряде человека, готового убить своего командира. И своих товарищей, не забывай этого.

Сотник понуро молчал. Тем временем ночная мгла как будто понемногу рассеялась.

— Идем, Гольд. Уже светает.

— Как далеко отсюда до Края? — спросил Байлей.

— Дня два пути, — не останавливаясь, ответила девушка. — Через Горы.

Она обернулась, кинув взгляд на него через плечо. Он выдержал его, уже понимая, что в нем не так. Под длинными, изогнутыми вверх ресницами глядели, словно насильно вставленные, совершенно чужие глаза. Серые, проницательные, по-мужски жесткие.

— Что так разглядываешь?

Он сделал неопределенный жест.

Она отвернулась и пошла дальше.

— Знаю, — сказала она, глядя перед собой. — Когда-то я тоже их боялась.

Он не стал ни о чем спрашивать.

— Может, когда-нибудь, кто знает… Я расскажу, как это случилось. Но не сейчас, не сегодня. Хорошо?

Посыпал плаксивый дождь. Громбелардское небо постепенно просыпалось. Каренира подняла голову.