Джером Биксби: Сборник фантастических рассказов

Джонни хотел было подразнить его немного, но затем честно признал:

— Ага, да. По правде хорошо.

— Мы уже почти год живем в Америке. Мы жили в Нью-Йорке. И еще папа учил меня английскому до того, как мы приехали — меня и маму.

Джонни успел уже как следует заинтересоваться первым в его жизни иностранцем.

— То есть твой отец англичанин?

— Нет, венгр. Сначала ему пришлось самому учиться. Долго. Но он сказал, что нам придется уехать, и лучше Америки нам места не найти. Мы привезли с собой несколько картин, и папа их продал, чтобы купить ферму.

— Он у тебя что, картины рисует?

— Это дедушка. Он в Венгрии считался знаменитым художником.

— А как это — что вам пришлось уехать?

— Мы… ну, просто пришлось. Надо было уехать в другую страну. Так сказал папа. — Бела Ковач оглядел синее небо, дрожащий над пригорками горячий воздух, рощицы, зелеными подушками разбросанные вокруг, пыльную дорогу, которая, петляя среди холмов, вела в Гаррисвилль в тридцати милях на восток отсюда. — Хорошо, что мы сюда переехали. Нью-Йорк мне не понравился. И в Венгрии мы тоже жили на ферме.

Малиновки, перелетая с ветки на ветку, спустились совсем низко и наконец спорхнули на лужайку, где тут же принялись искать в траве букашек.

Одна из них подскакала совсем близко к Беле Ковачу, который по-прежнему сидел, подобрав ноги: в позе одновременно спокойной — и странно напоминающей о сжатой стальной пружине.

Вдруг малиновка замерла, склонила головку и уставилась на мальчика ярким глазом-бусинкой. Потом она тревожно свистнула, и обе птички что есть духу помчались прочь.

Джонни смотрел на все это широко раскрытыми глазами.

— А мне птицы всякие нравятся, — задумчиво и немного грустно сказал Бела Ковач. — Я бы их не тронул. Я бы хотел, чтобы и я им нравился. Чтобы вообще животные нас не боя… чтобы мы им нравились.

Первый иностранец Джонни Стивенса становился все занятнее и занятнее. И похоже, его запах был тут ни при чем.

Потому что птицы запаха почти не чувствуют.

Тут Джонни заметил кое-что еще. Бела Ковач все еще смотрел вслед улетевшим птицам, и Джонни понял наконец, что в лице Белы казалось ему странным с самого начала.

— Ну и чудн ы́е у тебя брови, — сказал он. — Густые и посередке срослись. Прямо так через весь лоб растут.

Бела не повернулся к нему — казалось, замечание Джонни вернуло все его стеснение. Он опустил голову и поднял к щеке тонкую руку, словно пытался загородить свои брови от Джонни.

Джонни уже жалел, что не промолчал.

— Да ладно тебе, — сказал он. — Смотри — вот у меня так полпальца нет! — И он продемонстрировал Беле палец, первая фаланга которого два года назад угодила в колодезное колесо.

Бела Ковач взглянул на гладкий розовый конец культяшки, и края его чудны́х бровей приподнялись.

— Мы просто разные, — сказал Джонни. И вдруг осознал, что пытается утешить паренька, хотя раньше дразнил его. И опять подивился — что не так с этим Белой Ковачем? Почему он так странно себя ведет? Почти виновато — будто он чего-то стыдится и опасается, что кто-нибудь обнаружит это «что-то».

Бела сидел все в той же позе, но казался как-то меньше, точно съежился. И все еще прикрывал лицо рукой.

— Мы просто разные, — повторил Джонни. — Папа все время мне говорит, что все люди разные… и что это ничего не значит. Он мне говорит — неважно, откуда человек, неважно, как он странно выглядит, и вообще. Так что мне все равно, что ты иностранец. И мне жаль, что Бастер так себя вел.

Бела Ковач глухо сказал:

— Но я совсем другой.

— Не-а.

— Да. — Бела опять посмотрел на палец Джонни. — Я родился другим.

— Не-а, — снова повторил Джонни, потому что не знал, что еще сказать. Черт, он же видел, что Бела и в самом деле другой — это любой бы увидел. И у него прямо все чесалось внутри от любопытства.

Наконец он неловко предложил:

— Пошли пошатаемся?

— Пошатаемся?..

— Ну, погуляем. — Джонни встал и засунул нож в ножны на поясе. — Пошли, Бела. Тут много классных мест, где можно играть, — я тебе все их покажу. И дерево с дуплом, и индейский форт, и…

— Настоящий индейский форт? — глаза Белы широко раскрылись.

— Не. Мы его сами из камней построили. А еще есть пещеры в холмах… там их целые мили! Входишь в такусенькую щелочку, прямо не скажешь, что там что-то есть, а стены там как вот флаг на ветру, — он махнул в сторону шеста перед домом, — все в складках, волнами — розовые, зеленые, голубые; и тайные проходы, и стулоктиты, и столомиты, и колодцы, где и дна не видать, сколько ни свети…