Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— «Вот идиот! Всё, как всегда, испортил!», — рассмеялась Милли. — «Ну, всякое было в моей жизни, но таких придурков ещё ни разу я не встречала на своём пути!».

— «И долог ли был твой путь?».

— «Столетия, тысячелетия. Уж, извини… Мне, отнюдь, не восемнадцать и даже не двадцать лет…».

— «Я это понял совсем недавно…».

— «Прости…».

— «Да за что тебя прощать!?» — усмехнулся я. — «Ты сама прекрасно знаешь, кто нас в конце концов простит!».

— «В Бога я категорически не верю!».

— «Глупая баба! Не кощунствуй!», — поморщился я. — «Зато Он в тебя верит и, возможно, когда-нибудь простит!».

Снова раздался долгий звонок в дверь.

— А зачем существуют эти агрегаты? — задал я глупый вопрос в пространство, которое мне не ответило. — Звонок — это тревога и сомнения. Открывать, не открывать… Чёрт его знает. Но, с другой стороны, звонок несёт и надежду на неожиданную и приятную встречу!

Я, не торопясь, подошёл к столу, налил в рюмку коньяка, задумчиво посмотрел в серое окно и выпил божественный напиток, после чего тяжело вздохнул и пошёл открывать дверь.

Я довольно долго открывал новую бронированную дверь, так как она в настоящее время была отягощена двумя замками с высшей степенью секретности и защиты.

— Здравствуйте, Величайший Господин! — почти одновременно и радостно воскликнули Серпент, Луп, Риг, Лапид, Фульгур, Белл и Фум.

— Вот это компания! — усмехнулся я. — Сегодня вы все почти в сборе. С какой стати мне оказана такая великая честь?

— Это нам оказана высокая честь с Вашей стороны быть принятыми и выслушанными, — в свою очередь усмехнулся Серпент.

— Но я ещё, вроде бы, не высказал своё согласие на это. Увы! Вы пока стоите на пороге моей скромной и тихой обители, и к серьёзной беседе я не очень готов в силу ряда чрезвычайных обстоятельств.

— И каковы они, и в чём их причина?

— Не буду углубляться в детали. Скажем так… Нанесён очередной и очень сильный удар по моей почти полностью истощённой нервной системе, — поморщился я.

— Так, понятно… Милли всему виной? — сочувственно произнёс Серпент.

— Да, она, сука…

— Как вы смеете?! — вздрогнул Луп.

— Заткнись! Смеет! — прорычал Серпент. — И, вообще! Не тебе рассуждать о любви!

— Это почему же?!

— Тебе напомнить кое-что!

— Не надо! Молчу, молчу!

— То-то!

— Величайший Господин! Время не терпит, — скорбно произнёс Белл.

— Ах, да… снова поморщился я. — Планета Земля, а значит и весь Первый Мир под угрозой. Помню тему. Но, вот моя обожаемая и неподражаемая, и Великая Госпожа Милли…

— Да сколько можно?! «Всё Милли, да Милли!», — воскликнул в ярости Серпент и сжал кулаки. — У нас такие проблемы!

— «Какие?», — усмехнулась Великая Госпожа, внедрившаяся в наши головы.

— «Ты, дура, никак не можешь удовлетворить единственного и по-настоящему влюблённого в тебя придурка! Ну, что же это такое!? — взорвался Великий Господин. — Он действительно в тебя влюблён! Отвечаю за свои слова и гарантирую их полную правдивость! Милли, ну, сколько же можно!? Ты издеваешься над нами всеми!? Что ты творишь!?».

— Значит, я, — придурок? Это ты о ком?! — гневно и решительно перевернул я массивный стол. — Перед тобой, сволочь, Величайший Господин!? Воин Первой Ступени!? Могучий любовник и сокрушитель сотен Миров?! На колени, смерды! Туфли мои целовать и лобзать сейчас будете, застыв в полном восторге и экстазе!

— «Дорогой, любимый!», — заголосила Милли. — «Это явный перебор! Остынь! Успокойся!».

— Хорошо… Явно я погорячился и переборщил, согласен… Простите меня все. Но сколько же можно терпеть эту бабу, застрявшую где-то в тысячах непонятных и неприкаянных Мирах!?

— Извините, Величайший господин, но Миров всё-таки всего четыре, и ждут они своей скорбной участи, — несмело промямлил Фум.

— Им не счесть числа!

— Хорошо, хорошо… Главное, Вы не волнуйтесь. Успокойтесь. Ну, тысяча их, значит, так оно и есть. И их не счесть! Полностью согласны с Вашим мнением, — дружно закивали головами мои нежданные гости.

— Не обращайте Вы внимания на эту сучку! Глупая баба. Истеричка и дура, как и все они вокруг! — сморщился Серпент.

— Это вы о моей обожаемой Королевне?! — возмутился я.

— О ней. Вернее, не о ней, а о своей любимой сестре. Но, всё равно, она — полная дура!

— Если мы вдруг режем себе руку, то причиняем вред не только ей, но и всему организму, — философски произнёс я.