Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— «Бездарь, неудачник, тупой подлец!!! Пошёл ты куда подальше!!! Какая я тебе зазноба!?».

— «Ну, каждая женщина должна быть чьей-либо зазнобой!», — усмехнулся я. — «А иначе теряется суть и пропадает весь смысл!».

— «Сволочь!!!».

— «Ты повторяешься, как и миллионы женщин до тебя, и будут они бессмысленно повторяться бесконечно после тебя», — тяжело и печально вздохнул я.

— «Что!?».

— «Да, увы… И будут повторяться и эклектично дёргаться они бесконечно и в страшном исступлении. После тебя это будет продолжаться сотни лет, как и до тебя. И суждено всему возвращаться на круги своя, увы, тысячи раз повторяться и повторяться…», — усмехнулся я.

— «Гад!».

— «Вы все такие смешные и жалкие… Суетитесь бездарно и обречённо на ладони Бога. И не понимаете вы, что отнюдь не паркет в Версале, в Петродворце, в Прадо или в Монте-Карло находится под вами, а именно искомая ладонь создателя греет ваши тощие жопы! Дуры! Как же вы все мне надоели, — убогие и тупые суки!», — вздохнул я.

— «Что ты несёшь!? Гад! Я ненавижу тебя! И, вообще, жопа у меня отнюдь не тощая! А у кого же они толстые?! Ну-ка, поведай эту страшную и сокровенную тайну, негодяй!».

— «Ну, это понятно, что толстое и тощее всегда, увы, соседствует рядом и подчас переходит одно в другое», — усмехнулся я, уходя от темы. — «Толстые, тощие… Бывает всякое. Извини. Вывих сознания, непонятная концентрация чувств и переживаний на пустом месте. Погорячился… Прошу прощения. Твоя жопа великолепна и совершенна, моя ненаглядная и самая любимая девочка!».

— «Я не твоя девочка! И не ненаглядная!».

— «Хорошо, хорошо, моя самая наглядная Принцесса!».

— «Боже, какой урод!».

— «Да, что есть, то есть», — криво усмехнулся я.

— «Гад!».

— «Но, ты же меня всё-таки, вроде бы, любишь!?».

— «Что за переход сознания из одного в другое измерение!? Вроде бы совсем недавно речь шла о жопах!? Причём тут любовь?!».

— «Сознание, на то и сознание, чтобы иногда блуждать стихийно чёрте где и чёрти как, и незаметно, совершенно внезапно и спонтанно трансформироваться в любовь!».

— «Ты так считаешь?!».

— «Конечно. Полностью в этом уверен».

— «Гад!».

— «Ты повторяешься. Так ты меня любишь, детка моя!?».

— «Не называй меня так, сволочь!».

— «Ты бесконечно и глупо повторяешься. Мне это уже надоело».

— «Хорошо, достал! Гад!».

— «Боже, ну сколько можно!? Ну, и?».

— «Безумно люблю тебя, идиота!!!».

— «Странно. По моим сведениям…».

— «Засунь в жопу свои сведения!!!».

— «Снова жопа!», — вздохнул я. — «Ну, зачем же вся эта комедия? Почему всё так сложно, непонятно и запутанно? И, вообще, почему ты так груба, резка и вульгарна?», — поморщился я.

— «Потому что я в отчаянии!».

— «Что!?».

— «То самое!».

— «Успокойся, детка».

— «Я тебе не детка!!!».

— «Милая. Ну, подойди ко мне, положи руку на плечо, поцелуй нежно и страстно, и скажи всего несколько слов: «Я безумно люблю тебя, дорогой мой, единственный и самый желанный мужчина в этом долбанном, сером и скучном мире!».

— «Не так всё просто! О, паяц!».

— «Ну, причём тут паяц? Я ничего не понимаю, дорогая, милая моя девочка», — поморщился я. — «Почему всё-таки всё так сложно?».

— «Потому что! И не милая я тебе! И сто тысяч лет уже не девочка! Ха, ха, ха!», — гортанно и злобно рассмеялась Милли.

— «Господи! Ну, что за испытание посылаешь мне ты!? Бред какой-то! Маразм! Зачем всё так бездарно усложнять!?», — снова поморщился я и посмотрел в потолок.

— «Без комедий не бывает трагедий!!! Это закон бытия!», — истерично воскликнула Милли.

— «Да что же это такое происходит?!», — искренне возмутился я. — «Всё, надоела! Хватит!».

— «Гад!».

— «Ну, сколько можно!?».

— «Гад!».

— «Пошла ты куда подальше со своей глупой и бездарной многозначительностью!», — взорвался я. — «Рыжая, тощая и тупая кобыла! Достала, надоела! Это я теперь разорву тебя и разотру в порошок! Сгинь, дура! Ведьма, сука, полоумная истеричка! Ненавижу!».

— «Это я, Великая Госпожа, — кобыла!?».

— «Да! Сгинь, сука!».

В моём мозгу вдруг воцарилась благостная тишина. Ну, и слава Богу. Ну, и хорошо. Тишина, — самая желанная и преданная любовница Господина под именем Покой… Ну, и быть сему отныне. Но надолго ли выпал мне этот сладкий жребий, спустившийся внезапно с небес или непонятно откуда?

Великий Господин Серпент был крайне задумчив, тих и слегка благостен.