Джоан Виндж - Псион

Вопрос показался мне необычным.

— (Трудно сказать.) — Очевидно, Рубай должен оставить в живых персонал шахты, чтобы получить то, что ему нужно. Я подумал о каторжниках — их участь не изменится, кто бы ни победил.

— (Они осознают, что никто не выиграл бы от осуществления этого плана.) — Я оглядел круг бледных лиц, понимая, что отнял у них последнюю надежду: то, что придавало смысл их жизни, было разрушено, потому что они не могли понять некоторые поступки людей. Их вера в Посланника-спасителя была уничтожена. Жаль, что именно мне пришлось открыть им печальную истину.

— (Но они поняли, что лучше знать правду, и что, наконец, они стали мудрее.) — Круг их мыслей стал сужаться вокруг меня. Пусть я не обещанный предками Посланник, все же именно я открыл им глаза.

Я посмотрел на свои руки. И затем, понимая, что едва ли что-то потеряю от попытки, я показал, как Зибелинг и Джули работают против Рубая, стараясь помешать его планам.

Гидраны спросили:

— (Зачем я помогаю тем, кто хочет спасти то место, где я был рабом?)

Я попытался захлопнуть свое сознание.

— (Потому что есть та, ради кого делается все это), — ответили они на свой вопрос, и я понял, что они уже знают обо всем, что произошло между Джули, мной и остальными.

— (Да. Дело в этом человеке.) — На мгновение я ощутил идущее из глубины веков раздражение против тех, кто разгадал самые интимные твои секреты. Но лишь на мгновение. — (Вы видите, что сейчас не помешает любая помощь…)

В моей голове наступила тишина. Наконец, они ответили, что им нужно обдумать то, что они узнали.

— (Я отлично понимаю вас. Вы ничего не должны Федерации и нам.) — Ничего, кроме отмщения, однако я прекрасно знал, что гидраны на это не способны. Я чувствовал себя опустошенным, надежда угасла, ноги дрожали — я не представлял: сколько времени заняло наше общение. Гидраны дали понять, что говорить больше не о чем, разве что о потерях, а это не соответствует данному месту. По их телам пробежало мерцание. Невидимые нити, связывавшие мое сознание с ними, стали таять — гидраны скоро переместятся в свой подземный мир…

— (Подождите! Еще одно!) — Они вернулись. — (Вы видели все, что есть в моей памяти… Я слышал, что человек никогда ничего не забывает, но я не могу вспомнить… Мне нужно знать одну вещь — то, что произошло давно… Я хочу узнать о своих родителях и о том, почему…)

Они знали ответ, но не торопились открывать его…

— (Потому что им было известно, что в мозгу пришельцев предусмотрено забывание определенных вещей — для предохранения от перегрузок разума, одинокого, хрупкого и ранимого. Я обладал свойствами пришельцев и поэтому должен забывать, отсекать все опасное. Лучше не касаться некоторых вещей…)

— (Они обещают не предпринимать никаких действий против нас. Что бы мы ни решили, они не будут препятствовать — ради меня. Но я видел истину: у них не осталось выбора. Они должны обсудить свои дальнейшие действия.)

Я кивнул, мои кулаки сжались. Они начали постепенно и мягко выталкивать меня из своего энергетического поля, но мое сознание не хотело уходить, не хотело терять с ними контакт, облегчавший мою ношу. Родословная связывала меня с моим народом. Моим народом…

Я все равно потерял его. Гидраны были мне чужими. Я ощутил это, когда они исчезли как легкое дуновение. Навсегда потеряв свой народ, я вынужден был оставаться человеком. То же самое, что остаться сиротой, — сейчас я ненавидел это.

Я спустился с холмов, ощущая в себе такой холод, как будто умер вместе с Диром. Вскоре передо мной предстали огни города и вдалеке — затерянная в степной равнине контрольная башня шахты. Каким отвратительным был этот предпортовый городишко, напоминающий старый шрам на зеленых холмах. Людям свойственно уничтожать все, к чему они прикасаются. Однако у меня тоже не было выбора, кроме как доиграть до конца эту заведомо проигрышную партию в Последний шанс с Рубаем. Пусть никто не верит мне и неоткуда ждать помощи, а Зибелинг думает, что я примитивное насекомое и грязный полукровка… Пусть Джули по-прежнему любит его. У меня в жизни никогда не было настоящего выбора, так же как и настоящей юности…

Кто-то раздраженно тряс меня, будил, впившись пальцами в плечо. Я медленно выкарабкивался из черной пропасти мертвого сна, пробираясь через картины Старого города — вечные спутники моего пробуждения — и через пласты времени.

Очнувшись, я ожидал увидеть Джули или Зибелинга. Однако это была Гэлисс. Я вспомнил о вчерашнем дне и проснулся окончательно.