Джоан Виндж - Пылающий корабль

— Я попробовал сорвать банк! На нейтральной почве! Здесь, где каждый мог обогатиться полумиллионом долларов, заметив меня и выдав полиции! О, боже! Интересно, кто же это, черт побери, ждет нас там внизу?

— В этом случае ты нервничаешь совершенно напрасно. Если бы полиция знала, что ты находишься здесь, то она непременно сразу же выломала бы дверь и вытащили тебя отсюда без лишних церемоний.

Я раздвинул шторы и впустил в комнату дневной свет. Облачность, как и предсказывали — день дождя. Мимолетом посмотрев на кирпично-красное небо, закрытое тяжелыми коричневыми тучами, я решил, что если полиция когда-нибудь меня сцапает, то это будет исключительно по моей вине...

«В Ксанаду, — как пишет Самюэль Тейлор Колридж, — Кубла Хан приказал построить прекрасный дворец снов. Там, где Альф, священная река, несет свои воды сквозь горы, недоступные людям.»

Оригинал существовал только в опиумных снах Колриджа, но здесь, на Марсе, этот сон стал явью, благодаря неограниченной удаче и личности Хоррама Кабира. Эксцентричный человек, глава многонациональной империи, он мог бы быть признан императором, но этого ему было мало — он хотел иметь свое собственное Ксанаду и, как истинный могол двадцать первого века, он создал его, да так, что это окупилось.

Таким вот образом и возник этот необычный дворец развлечений: шикарная гостинница, курорт... и казино. До того я держался подальше от азартных игр, потому что был настолько сообразителен, что мог признать: существуют вещи, на которые я не гожусь. Однако, мое новое «я», как я убедился, оказалось еще более сообразительным. Я сидел здесь уже почти целый земной год, но, в виду особого положения, в котором я очутился, у меня не было никогда должной отваги, чтобы почтить своим присутствием Туристическую Зону. Однако, прежде всего, я оказался на Марсе попросту потому, что очень хотел увидеть мир, все равно какой мир. Я наслушался полных энтузиазма рассказов о том, как мои приятели из института теряли все деньги во время ежегодного набега на Ксанаду... я, кажется, уже больше не мог этого выдержать...

Теперь, когда я выходил из лифта, в холл, мой здравый рассудок пробовал убедить меня, что я должен немедленно прекратить свой отдых, упаковать деньги и бежать, бежать без оглядки. Но меня сейчас интересовало кое-что другое. Кто-то хотел встретиться со мной. И это была не полиция!

Я прошел через забитый людьми холл к информационному отделу.

Один из младших служащих подошел ко мне со скучающей миной на лице, дергая полы своего шелкового халата.

— Чем я могу служить вам, сэр?

— Я — Этан Ринг. Кто-то спрашивал меня. — От неприязни к этому прощелыге я поправил свой вишневый жакет, доходящий до колен, стараясь выглядеть таким же скучающим.

— Сейчас я проверю, сэр. Одну минуту, — он на мгновение отошел, а я повернулся в сторону холла, чтобы при случае убедиться, что за мной никто не следит. Ничего подозрительного видно не было. Шум разговоров растекался в приглушенных звуках музыки Баха, которую играл настоящий смычковый оркестр. Большинство из прогуливающихся гостей были одеты так же кричаще и напыщенно, как и я.

— Мистер Ринг? — молодой человек наконец вернулся. — Это вы выиграли вчера пятьдесят тысяч сейей?

Я посмотрел на него. Пятьдесят тысяч международных кредитных карточек, о боже, да это же почти триста тысяч долларов!!!

— Хм, да, это я.

Выражение полного недоверия прекрасно заменяет выражение абсолютного отсутствия заинтересованности, даже на открытом и честном лице Йарроу.

Теперь на лице служащего вырисовывался страх, может быть, зависть, но уж наверняка не скука.

— Ох, ваши... ваши гости ждут вас в Зале Петуха.

— Благодарю.

Я пошел туда и немного задержался у входа, чтобы бросить взгляд на ожидающих меня людей. Однако я не имел никакого понятия, кого я должен был увидеть. И тогда внезапно я понял, увидев ее.

Она сидела одна на диване у полукруглого окна и улыбалась мне.

И я уже знал, что если мой гость — не она, то этот другой, каким бы он ни был, может катиться к черту.

Я сошел вниз по нескольким ступенькам спиральной баллюстрады и направился через центр зала по полу, покрытому ярко-голубым персидским ковром, к ней. Все доходило до моего сознания так четко, как в последние минуты жизни... Я видел теперь только ее, каскад вьющихся черных волос, словно покрывало, спадающих на плечи, темные глаза, бирюзовое платье, открывающее одно плечо, и хрустальные бусы, которые, словно вспененная волна, доходили до самого края платья. Вчера вечером, в казино, при странном фосфоресцирующем свете Ледовых Пещер, эта поблескивающая пена бусинок сверкала всеми цветами радуги...