Джоан Виндж: Снежная королева

- Нет, мое назначение здесь почти ни при чем. - Ей было не по себе; она нахмурилась, представив, как вся полиция пережевывает сплетни об ее отставке, словно беззубые старики на городской площади. Решив, что жаловаться бесполезно, она тогда сдержала свой гнев, однако вскоре всем стало известно о том, как ее унизили. И она решила ни за что и ни с кем не обсуждать ни свое решение, ни свое прошение об отставке - она не была уверена, чего боялась больше: то ли того, что ее попытаются заставить переменить решение, то ли того, что никто ничего подобного не сделает.

- Почему вы мне ничего не сказали?

Она перестала хмуриться.

- Ах, БиЗед! У тебя и без меня неприятностей хватало. Зачем же было взваливать на тебя еще и эти заботы.

- У меня было бы вдвое больше неприятностей, если бы вы меня тогда не прикрыли, комиссар. - Подбородок его заострился и вздернулся вверх от одерживаемых эмоций. - Я прекрасно знаю - если бы не вы, я не имел бы теперь права носить эту форму. Я знаю, как много она всегда значила для вас.., гораздо больше, чем для меня самого; я понял это только сейчас; мне ведь никогда не приходилось сражаться за нее... А теперь вы от нее сами отказываетесь... - Он потупился. - Черт возьми, если б я мог хоть как-то изменить ваше новое назначение, я из кожи бы вылез! Но я... - Он изучал шрамы у себя на запястьях. - Я больше уже не сын своего отца! "Инспектор Гундалину" - это все, что мне теперь осталось. И я десять раз благодарен вам за то, что у меня осталось хотя бы это. - Он снова посмотрел на нее. - Я имею право только спросить вас: почему? Почему именно Тиамат? В конце концов, отставка - это еще не конец жизни, но почему, черт побери, вы выбрали эту планету, если вам так хочется начать новую жизнь? С любой другой вы, по крайней мере, могли бы улететь, если она вам не понравилась!

Джеруша покачала головой и улыбнулась с решительным видом.

- Я не трусиха, БиЗед, и я всегда довожу начатое до конца. Я бы никогда не осталась, если бы у меня не было конкретной цели. И по-моему, здесь меня ждут настоящие дела, хотя, может быть, это и звучит неправдоподобно. - Она подняла голову и посмотрела на окна космопорта, выходившие на летное поле - там, в одном из темных пустых залов Нгенет Миро незаметно наблюдал за отлетом последнего "челнока" и ждал ее, ждал того момента, когда она станет наконец неотделимой частью этого мира.

Гундалину смотрел на Джерушу озадаченно.

- Вы ведь всегда ненавидели эту планету, даже больше, чем я... Что же такое, клянусь именами десяти тысяч богов, могли вы тут отыскать...?

- Теперь я молюсь только одному богу. - Она покачала головой. - Богине. И как мне кажется, работаю тоже во имя ее.

Он был потрясен, но, похоже, начинал догадываться.

- Вы хотите сказать, что служите.., королеве Лета? То есть - Мун? Значит.., вы и Мун?..

- Именно так. - Она кивнула. - Как ты догадался, БиЗед? О том, что она победила?

- Она приходила ко мне в госпиталь и рассказала обо всем. - Голос его казался безжизненным. - Я видел ее маску... Это - как сон! - Он изобразил что-то непонятное в воздухе и закрыл глаза, погрузившись в воспоминания. - Она приводила с собой Спаркса...

- БиЗед, что же с тобой будет?

- Она тоже спрашивал меня об этом. - Он словно проснулся. - Человек, лишенный лат, практически беззащитен, комиссар. - Он улыбнулся открыто и мужественно. - Но, может быть, именно поэтому он и более свободен. Это мир.., этот мир непременно сломал бы меня. Но Мун доказала мне, что даже я могу склониться, но не сломаться, если покорюсь ему. Во мне самом и в нашей Вселенной заключено куда больше возможностей, чем я предполагал. Там найдется место и всем моим мечтам, и всем моим кошмарам... Там есть место и для героев, упавших в сточную яму, и для тех, кто в каждом зеркале видит лишь свое отражение; там можно встретить святых, живущих на промерзших пустошах, и лживых глупцов, что восседают на троне мудреца, и там множество голодных тянут свои руки в мольбе, которая никогда не получит ответа... Все становится возможным, если найдешь в себе мужество признать, что все на свете относительно. - Горькая, но самоуверенная усмешка скривила его губы. Джеруша слушала молча, не веря собственным ушам.

- Жизнь всегда представлялась мне в виде идеально ограненного и отшлифованного бриллианта, комиссар, - острые четкие грани, прозрачность, идеальная форма. Жалкие мыслишки, разумеется, бродили в моей душе, но там и оставались до поры до времени. Теперь же... - Он пожал плечами. - Острые грани бриллианта порой преломляют свет так, что родятся многочисленные радуги, и в их свете все становится нестойким, зыбким. Не знаю, смогу ли я снова видеть все столь же четко, как прежде. - В голосе его невольно зазвучали трагические ноты.