Генри Каттнер: Долина Пламени (Сборник)

— Жди! — приказал он горячо и требовательно. — Жди меня здесь!

И, прежде чем она смогла выговорить хоть слово, он уже захлопнул за собой дверь, и Нерина услышала, как лязгнул задвигаемый засов.

Она простояла так, без единой мысли в голове, довольно долго. Наконец Монс вышел и тихо притворил за собой дверь. Он внимательно посмотрел на нее.

— Все в порядке, — сказал он. — Однако… ты должна сейчас меня выслушать. — Он немного помолчал.

Через некоторое время он заговорил:

— Благословенная Господом… — У него снова вырвался такой же сдавленный вздох. — Нерина, я… — Он как-то неестественно засмеялся. — Странно. Я не могу говорить с тобой, не назвав тебя по имени, Нерина.

— Что случилось? Пусти меня к Тайреллу!

— Нет, нет. С ним будет все в порядке. Нерина, он» болен.

Она прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, слушая вначале неуверенный, но постепенно окрепший голос Монса:

— Эти убийства… Их совершает Тайрелл.

— Ты лжешь! — закричала она. — Это ложь!

— Раскрой пошире глаза, — резко ответил Монс, — и прислушайся к моим словам. Тайрелл — человек. Величайший человек, замечательный человек, но — не бог. Он бессмертен. Если он случайно не погибнет, то будет жить вечно, как и ты. Он уже прожил более двадцати столетий.

— Зачем ты говоришь это мне? Я сама знаю!

Монс продолжал:

— Ты должна понять и должна помочь Бессмертие — лишь случайное отклонение от нормы в генной структуре. Мутация. Раз в тысячу лет, может быть, в десять тысяч, рождается бессмертный человек. Его тело самообновляется, он не старится. Не старится и его мозг. Однако его сознание, его разум подвержены старению.

— Но Тайрелл ведь переплыл бассейн возрождения всего три дня назад — воскликнула она с отчаянием в голосе. — Еще целое столетие должно пройти, прежде чем его разум постареет. Он… он не умирает?

— Нет, нет, он жив. А бассейн возрождения, Не-рина, всего лишь символ. И ты это знаешь.

— Да. Действительное обновление наступает позже, когда вы помещаете нас в эту машину. Я помню.

— Машина… — как эхо, повторил Монс. — Если бы мы не пользовались ею каждое столетие, и ты и Тайрелл уже давно стали бы дряхлыми и беспомощными. Разум не бессмертен, Нерина. В конце концов ему оказывается не под силу нести груз знаний, опыта, привычек. Он теряет гибкость, ясность мышления, его сковывает старческая немощь. Машина очищает разум, Нерина, точно так же, как мы очищаем память компьютера от заложенной в ней информации. Затем мы частично возвращаем память; не все, но лишь необходимые воспоминания вкладываем мы в чистый, ясный разум, так что он может развиваться и усваивать новое еще в течение одной сотни лет.

— Но я знаю все это…

— Новые воспоминания формируют новую личность, Нерина.

— Новую? Но ведь Тайрелл остается прежним.

— Не совсем. Каждое столетие он чуть-чуть изменяется, по мере того как жизнь становится лучше, а народы — счастливее. С каждым веком новый разум, обновленная личность Тайрелла отличаются от предыдущих, более соответствуя духу грядущего столетия, нежели прошедшего. Твой разум возрождался трижды, Нерина. И сейчас ты уже не та, что была вначале. Но тебе не дано помнить об этом. Полных воспоминаний о прежнем у тебя нет.

— Но… но что…

— Не знаю, — устало ответил Монс. — Я говорил с Тайреллом. Думаю, случилось вот что. Каждое столетие, когда разум Тайрелла очищался, — стиралась вся память — он становился совершенно пустым, и мы создавали на этой основе нового Тайрелла. Слегка измененного. Каждый раз лишь самую малость. Но более чем двадцать раз подряд?… Его сознание двадцать веков назад должно было очень сильно отличаться от нынешнего. И…

— Насколько отличаться?

— Увы, не знаю. Мы предполагали, что при полном стирании памяти личность полностью исчезает. Теперь мне кажется, что она не исчезала, а как бы хоронилась на дне его души. Задавленная, загнанная в такие глубины подсознания, что никак не могла проявиться внешне. И, естественно, он сам не сознавал этого. Но ведь это происходило век за веком. Более двадцати личностей Тайрелла погребены в его душе, некий многоликий дух, который уже не может долее находиться в состоянии равновесия и покоя. И вот он восстал из могил, поднялся из глубин его памяти.

— Белый Христос никогда не был убийцей!

— Конечно, нет. В самом деле, даже первая его личность, двадцать с лишним столетий назад, должна была являть собой верх величия и доброты, чтобы нести мир народам в тот страшный век антихриста. Но иногда, при погребении личности в глубине подсознания, наверное, могли произойти какие-то изменения. Эти похороненные личности, или хотя бы некоторые из них, могли измениться в худшую сторону по сравнению с тем, какими они были вначале. И вот теперь они вырвались на свободу.