Георгий Вирен: Путь Единорога

- Тогда я довольна, - улыбнулась Ядвига и отщипнула от пирога. - Да, хорошо, - оценила она. - Знаете, у настоящих хозяек считается моветоном хвалить свои кушанья. Надо всегда говорить, что вышло плохо и тебе просто стыдно ставить это на стол, но ничего другого, к сожалению, нет. Я тоже так когда-то говорила. Но сейчас я скажу честно - пирог удался. Потом я как-нибудь еще раз сделаю, чтоб вы получше запомнили и все рассказали там... Ах, уважаемый Матвей, все так быстро проходит! Я это часто слышала в юности от стариков, но, конечно, не верила им, ведь у меня были такие длинные дни! Утром я занималась с учителями французским языком и танцами, потом непременно в открытой коляске каталась по Аллеям Уяздовским, у парка Лазенки, потом были свидания в парке, потом обед у отца, и там всегда много интересных людей, потом - опять свидания, театры, балы, милые уютные суаре - так много всего! А потом действительно - все так быстро прошло; и юность, и зрелость, и семья, теперь вот старость проходит... Вы еще не замечаете?

- Нет, пожалуй. Сейчас моя жизнь тянется, как тянучка, длинная, скучная, тягомотная, вся одинаковая...

- О, это ненадолго! Это маленькая пауза в жизни, люфт-пауза. А потом снова дни понесутся, не успеете оглянуться - двадцать первый век... Да, кстати, уважаемый Матвей, у меня к вам маленькая просьба, очень легкая...

- Бога ради! Для вас, Ядвига Витольдовна, я все, что могу, хоть трудное, хоть легкое...

- Очень легкое, - с улыбкой продолжила старуха. - Покажите мне вашу Машину.

- Машину? - удивился Матвей.

- Да, мне интересно. Уважьте любопытную старую женщину.

- Я, собственно... пожалуйста... - Он опешил и не сумел сразу отказать. - Только она на чердаке, туда лестница крутая, вам не трудно будет подняться?

- Почему же? Я еще вполне бодрая женщина, я хожу осторожно, с палкой, не падаю, - с толикой гордости ответила Ядвига.

- Идемте, - покорился Матвей.

- ...Так вот она какая, - старуха осторожно потрогала панель Машины. - Довольно простая, как телевизор... Я думала, она намного больше...

- Увы, - развел руками Матвей.

- Вот что - я хочу попробовать! Сюда садиться? - Старуха решительно указала на кресло.

- Нет, нет, нельзя! - всполошился Матвей и загородил кресло руками.

- Отчего же, уважаемый Матвей? Мне-то что угрожает? Неужели вы думаете, что я расстроюсь, если увижу это черное пятно? Я давно готова умереть, совсем не боюсь смерти и знаю, что могу умереть сегодня, завтра. Я совсем спокойно этого жду. Но вдруг я проживу еще семнадцать лет? Мне будет девяносто четыре - ведь так бывает. Тогда я буду жить немного по-другому: отремонтирую дом, буду больше следить за собой, чтоб совсем не развалиться к тому времени, обязательно куплю собаку, я ведь люблю собак, но уже три года без собаки, потому что они, бедные, так привязываются к хозяевам, а потом совсем не могут без них жить... Ну дайте, дайте, Ядвига нетерпеливо отвела руки Матвея от кресла и села.

"А ведь правда, - подумал Матвей. - Ей-то действительно ничего не грозит. Наверняка пятно будет. Но и тут ничего страшного: может быть, и десять лет проживет, а то и шестнадцать..."

Он приладил клеммы к рукам и голове старухи и включил Машину. Стал считать код.

- Ядвига Витольдовна, тут уж честно скажите - вам семьдесят семь лет? Это нужно для вашего кода, иначе ничего не выйдет.

- Это абсолютная истина. Мне семьдесят семь лет и три месяца.

Он нажал "пуск", раздалось гудение, и на экране стали медленно проступать черты лица старухи.

- Предупреждаю, клеммы будут греться, этого не пугайтесь, даже жечь немного будет...

- Я весьма терпелива, - гордо сказала Ядвига и вдруг воскликнула с детским восторгом: - О, смотрите, это же я! Честное слово, я!

- Да, это вы, - горько сказал Матвей, вспомнив ту же радость Милы.

- А почему нечетко видно? - требовательно сбросила старуха.

- Ну это же не кино, - усмехнулся Матвей.

- Жаль, - вздохнула она.

Машина гудела, изображение подрагивало, но не менялось.

- Ну а дальше? - попросила Ядвига Витольдовна.

- Кто ее знает, может, и вовсе ничего не выйдет, как у меня...

И только он сказал это, лицо на экране свернулось, смялось, будто в комок, потом комок уменьшился до точки и пропал, Экран затянуло, как туманом, ровным серым цветом. Потом на сорим замаячили неясные тени... "Ну, вот и пятно собирается, - подумал Матвей. - Работает, гадина".

Внезапно туман исчез, будто занавес убрали, и на экране появились три лица. У Матвея по коже, от висков к ногам, волнами, одна за другой, побежали мурашки.