Аскольд Шейкин - Зеленый остров

Он всматривался в своего спутника. Узкие кисти рук, тонкие пальцы, шапка черных волос, нежная, смугловатая и в то же время матово-бледная кожа лица. В целом облик человека, требовательного к себе и к другим, выросшего в очень хороших условиях. С чем он расстался, когда узнал, что болен и не имеет права жить среди здоровых людей? Такой человек, конечно, не мог считать, что родина — это то самое место, где он живет в данный момент. Для него подобный разговор — сказки для малых детей. Потому-то он и взбунтовался. Поначалу, наверно, каждый из жителей острова пытается вырваться, потом смиряется, приучает себя испытывать религиозно-медицинскую веру, в которой обычное переливание крови — церковное таинство.

И кто он по национальности? Итальянец? Француз? Ливанец? Индус? Кто-нибудь из жителей Полинезии?…

На горизонте появилось черное облачко, поначалу даже совсем небольшое. Края его золотились. Оно упрямо наползало на солнце, и свет дня постепенно становился все более зеленоватым. Поликарпов грустно усмехнулся. «Что же, — подумал он. Иначе и не могло кончиться. С океаном не шутят».

Он взглянул на своего спутника. Тот лежал, закрыв глаза. «Жив ли? — подумал Поликарпов. — Так даже лучше».

Облачко надвинулось на солнце. Золотая кайма его сделалась серой, но зато теперь снопы зеленых лучей пронизывали уже все пространство от неба и до поверхности океана.

Поликарпов знал, что будет дальше. Потемнеет, как в хмурую ночь; океан покроется россыпью острых стоячих волн; заполыхают молнии; залпами ударит гром; с неба обрушится водопад. Как коротка жизнь!

Он привстал, пробрался в нос лодки, снял с себя оранжевый спасательный жилет, надел его на своего спутника, затянул пряжки. Запасного патрона, чтобы жилет автоматически раздулся в воде, у Поликарпова не было. Он склонился к самой груди спутника, ртом надул сперва левую, потом правую половину. Ненавидящий надменно-презрительный взгляд блеснул сквозь ресницы. Но теперь это были ничего не значащие мелочи.

Поликарпов снова взялся за весла.

Когда его смыло за борт «Фредерика Маасдама» и затем вынесло к Зеленому острову, он посчитал, что исчерпал этим свой редчайший спасительный шанс. Нет. Редчайшей удачей было другое — то, что они столько дней и ночей продержались в открытом океане на утлой лодчонке. Теперь конец.

Солнце было на юго-востоке. Оттуда же двигался ливень. Сидя на веслах лицом к морю, Поликарпов видел этот все более густеющий мрак, вспышки молний, слышал шум, похожий на грохот горных обвалов, и греб во всю мочь. Больше не для чего было беречь силы!

Зеленоватые лучики запрыгали вокруг лодки. На сколько хватало взора, теперь как бы тысячи остроугольных зеркал усеивали поверхность океана.

И тут Поликарпов увидел стену воды. Она была от них на расстоянии не больше полутора миль, простиралась до самого неба и казалась такой плотной, словно бы это переломилась под прямым углом океанская гладь.

Золотые зайчики прыгали у подножья стены. Она гасила их, подминая. И понимая полную бесполезность того, что он делает, Поликарпов все же продолжал и продолжал грести, словно бы наивно надеялся, что еще сможет уйти от неминуемо грозящей беды.

На север! На север!..

Стена не дошла до них.

На следующий день их подобрали. Был это польский грузопассажирский теплоход «Форпостца».

Их сразу поместили в лазарет, но Поликарпов чувствовал себя настолько сносно, что, когда в отсек изолятора вошли капитан и судовой врач, он попытался встать. И врач и капитан говорили по-русски. Тут же, в изоляторе, они составили радиограмму в Управление советского порта, к которому был приписан «Василий Петров», и почти сразу же после этого Поликарпов, как будто у него разом вдруг кончились силы, крепко заснул.

Когда он проснулся, солнечные блики играли на белых стенах каюты, а у изголовья сидел судовой врач. Поликарпов впервые как следует разглядел его. Это был невысокий седой сухощавый мужчина лет уже за пятьдесят, с большими черными глазами и крючковатым носом.

Поликарпов приподнял голову: кроме них, никого не было. Он попросил осмотреть его.

— И что пана волнует? — спросил судовой врач.

Поликарпов долго молчал, прежде чем ответить.

— Проказа, — наконец выдохнул он. — Я трое суток жил с прокаженными. — Он кивнул на переборку, за которой, как полагал, находится его спутник. — Я уже рассказывал об острове. Я держался подальше от них, как только мог, но…