Эндрю Пайпер - Проклятые

Буквально за считаные секунды мы оба поняли, что стучать друг другом о стены значительно удобнее, чем махать кулаками. Поэтому некоторое время в усыпальнице раздавались только тяжелые удары тел о каменные стены.

В процессе этого сражения я как–то дал Малво пространства для маневра больше, чем собирался. Это позволило ему боднуть меня локтями. Вернее, попытаться изобразить из себя быка, потому что я умудрился отпрыгнуть и избежать столкновения. Инерция его движения, промах при исполнении удара, а также мои руки у него на спине — все это имело своим следствием жесткое соприкосновение его головы с каменной стеной.

Он как–то сразу затих. Оперся руками о камень и зашипел от боли. Поскольку передних зубов у него теперь не было, звук получился очень характерным.

На все на это ушло немного времени. Я использовал его на то, чтобы отбросить деревянную дверь и выскочить в серый день. Взбежал по склону и, примерно представив, где может находиться Вудворд–авеню, направился в том направлении, растирая руки.

Малво был позади, но довольно близко. Его шипение перешло в какое–то гортанное бульканье, словно он собирался запеть.

Я пробежал еще немного по дорожке и за деревьями заметил, что она расширяется и там стоят административные здания кладбища, покрытые граффити и без крыш. А сразу за ними — бетонная река авеню.

Мчусь туда, но далеко не в одиночестве.

Теперь к Малво присоединился топот других преследователей. И все они молчат. Земля трясется под ногами гонящейся за мной толпы.

Мысль о том, что нельзя дать им себя догнать, помогает. Безнадежность подстегивает.

Я запрыгиваю на каменный бордюр, огораживающий кладбище, в следующую секунду моя левая нога попадает на какой–то камень, и я кубарем качусь прямо на середину дороги. В падении успеваю заметить, что толпа замерла прямо на границе кладбища, на самом его краю.

Малво стоял впереди всех, руки его были все так же протянуты ко мне, однако и он остановился как вкопанный.

И ниоткуда до меня доносится голос моего отца:

Посередине проходит граница… Невидимая линия.

Остановились все. Малво, те два мужика и женщина, которые напали на меня, и еще с полдюжины мертвецов молча смотрели, как я поднялся и, прихрамывая, пошел прочь. Напротив, на краю экспоцентра, та парочка, по–прежнему держась за руки, наблюдала за всем происходящим.

Это навсегда, Тигренок…

В жизни после смерти трудно сосредоточиться, трудно удержать мысли на чем–то одном.

Основные факты о том, кто ты есть, так же тяжело помнить, как, скажем, имена школьных преподавателей или дальних родственников. В моем случае, например, забылся состав игроков «Детройтских тигров» 1984 года, который когда–то помнился назубок.

Ланс… Пэриш, кажется? Он еще был кетчером, принимающим. Дальше — Чет Лемон, центр поля. Кирк Гибсон… Или Курт? Помнится, родился в Понтиаке, штат Мичиган.

Я помню состав команды, выигравшей в том году лигу с огромным преимуществом, однако забыл девичью фамилию матери.

Может быть, у меня развивается болезнь Альцгеймера, старость или просто — время сказывается. Страх оттого, что детали ускользают из памяти и ты не можешь их удержать, заменяется еще большим страхом от осознания того, что тебе их и не жалко.

Но хуже всего забыть тех, кого когда–то любил.

Я старался думать об Уилле и Эдди все время, пока шел по Вудворд–авеню к черным башням центра «Ренессанс». Однако и это давалось ценой огромных усилий. И чем больше я о них думал, тем труднее было вспомнить, зачем я вообще здесь появился. Эти воспоминания не уживались вместе.

Одна нога на дальнем берегу реки, а другая — у тебя на горле.

Непроизвольно всплыло в памяти, но я не мог вспомнить, откуда.

Невозможно вытолкнуть ее назад. Ее можно только втащить обратно.

Я миновал невыразительную площадку для гольфа в парке «Пальмер». Несколько игроков, собравшихся на поле, искали потерянные мячи в сорняках, заполонивших засохший пруд. Оттуда направился по Макниколс–роуд к Вудворд–авеню, где она теряет среднюю полосу и к ней выходит дорога, идущая с севера на юг. Там трасса вновь расширялась, однако находилась в еще более ужасном состоянии. Несколько бетонных блоков вздымались в небо, напоминая древнюю стену. По обеим сторонам авеню — долларовые магазинчики, торгующие всякой дешевкой, островки фастфуда, сменяющиеся парковками. На последних теперь было заметно большее количество машин, останков американского промышленного производства, как недавнего выпуска, так и раритетных. «Кадиллак Эскалада» соседствовал с каким–нибудь «Паккардом», а «Форд F-150» приткнулся к бамперу «Студебеккера» 40–х годов выпуска. Все раскуроченные.