Майкл Салливан - Полый мир

Эллис пристегнул ремень.

Взял в руки планшет, включил и разблокировал. Нашёл своё приложение и проверил все показания.

«Не уходи никуда, не делай никаких глупостей, хорошо?»

А почему нет? Как пела Дженис Джоплин, «свобода» в переводе значит «нечего терять».

Кнопка на панели светилась красным светом — всё подключено, к запуску готово. Его «Атлас» стоит на космодроме. Его «Bell X-1» готов вылететь из бомбового отсека «Суперфортресса» навстречу истории.

Люди путешествуют во времени каждый день, не отдавая себе в этом отчёта. Кто-то с одной скоростью, кто-то с другой, потому что движение в пространстве замедляет движение во времени. Эйнштейн обнаружил, что измерения связаны друг с другом, расположены на двух чашах весов — так же как, если тратить время, чтобы заработать деньги, его не останется, чтобы их потратить. Никто этого раньше не замечал, потому что разница бесконечно мала. Но пошлите космонавта в полёт до ближайшей звезды и обратно, и если у него это займёт двадцать лет, на Земле пройдут целые века. Конечно, не у каждого во дворе стоит ракета, но есть и другой способ повлиять на время — изменить его связь с пространством.

Вместо того, чтобы куда-то лететь, можно просто взять объект массой с Юпитер и сжать его до плотности, близкой к чёрной дыре. Это создаст невероятный гравитационный колодец, который свернёт пространство и замедлит время. А путешественнику нужно только сесть по центру этой оболочки, как посреди глаза урагана, где ветер времени его не затронет, и ждать, сколько потребуется. Потом можно выходить, и — здравствуй, новый мир. У такого способа есть очевидные неудобства — вернее, были, пока Хоффман не придумал, как создать изолированный гравитационный колодец, который, во-первых, не поглотит всё вокруг, а во-вторых, защитит сидящего внутри человека.

Для этого нужно электромагнитное поле, которое будет отталкивать частицы одноимённого заряда и не позволит оболочке схлопнуться. И даже если что-то пойдёт не так и гравитационный колодец начнёт затягивать в себя вещество, первым делом он оборвёт подачу электричества и машина отключится — такой вот встроенный предохранитель. Правда, Эллис работал почти вслепую, как братья Райт, и подвести могло многое. Малейший промах — и поминай как звали.

Однако самое страшное ждало в конце. Приложение на планшете должно отслеживать путь и во времени, и в пространстве, так что, сколько бы Эллис ни провёл в хроношторме, он сможет выйти там же, где сел в машину. Эти расчёты были самыми сложными. Ему пришлось учесть не только вращение Земли, но и её орбиту вокруг Солнца, и его полёт вокруг центра галактики, и, наконец, движение той во Вселенной. Один просчёт — и Эллис окажется внутри звезды. Или, что вероятнее, — в открытом космосе.

Он выставил цель: 2014 год плюс 200 лет и 8 месяцев. Лишние месяцы он добавил, чтобы попасть в будущее не осенью, а летом, хотя на такую точность особо рассчитывать не стоит. Слишком много переменных. Напряжение в сети, объём батарей, материал проводов и даже влажность воздуха в гараже — всё может сдвинуть конечную дату на несколько лет.

Эллис поднял палец и заметил, что он трясётся. Перед глазами горела кнопка зажигания. И наконец случилось: в голове пронеслась вся его жизнь. Вот его мать и отец, колледж, четырёхкилограммовый Айзли у него на руках и первая поездка сына на велосипеде. Он увидел Пегги на горе Брайтон: снежинки на ресницах, красные щёки; она цеплялась за него мёртвой хваткой и заливалась смехом. Он сам хохотал. Они так не смеялись уже…

Тоска, сожаление, злость и обида — вся эта боль пронзила грудь и тисками сжала сердце. Эллис судорожно вздохнул.

— Вот и всё ребята, — произнёс он и нажал на кнопку.

Сначала с хлопком потухли лампы в гараже. Значит, на подстанции сработал предохранитель и, скорее всего, отключил электричество во всём районе. Больше ничего не произошло.

От разочарования защемило сердце. Но тут Эллис заметил, что кнопка зажигания до сих пор светится, а гул продолжает нарастать. Кресло завибрировало, словно массажное, и перед глазами у него всё расплылось. Он страшно хотел, чтобы машина времени сработала, но разум уверял, что это невозможно. И как Фома твердил: «Не верю», тогда как все чувства говорили: «Начинается!»