Юрий Брайдер - Евангелие от Тимофея

Как это нередко случается на Вершени, ливень, только что хлеставший город тысячами стеклянных бичей, мгновенно иссяк, и в тусклом небе вспыхнула асимметричная, незамкнутая в верхней части радуга — словно два громадных, багрово мерцающих рога возникли из бездны. Тревожный кровавый отсвет лег на лужи, на мокрые крыши домишек, на кособокие стены Ставки.

Озноб пробрал меня, как будто откуда-то вдруг дохнуло ледяным холодом. Казалось, я уже все это видел однажды: и эту огромную, заполненную недобро молчащим народом площадь, и этот мрачный, ирреальный свет, и это несуразное сооружение, как будто рожденное фантазией безумца — не то эшафот, не то трибуна.

— Это Престол, — объяснил Яган. Зажатые толпой, мы уже не могли продвигаться вперед. — Когда-то на нем стоял Тимофей.

— Что — на этом самом? — удивился я.

— Нет, на другом, конечно, но похожем. Не станешь же каждый раз таскать этакую кучу бревен с ветвяка на ветвяк. Чтобы он олицетворял волю и слово Тимофея, достаточно реликвий, оставленных им на Вершени.

— А что это за люди, стоящие слева от Престола? Гвардия?

— Нет, Гвардия выйдет вместе с Друзьями. Это указы… Что тут странного?

— Так это люди или это указы?

— Это люди, которые наизусть знают указы. Каждый помнит только один-единственный указ и при необходимости объявляет его. А как же иначе блюсти закон?

— Ты ведь говорил, что закон — это Письмена.

— Верно. Но Письмена будут существовать вечно. В них ничего нельзя изменить. А указы объявляются и изменяются каждый день.

— Если указ это одновременно и человек, что с таким человеком случается, когда указ отменят?

— Отменяют указ, значит, и человека отменяют.

— Убивают? — уточнил я.

— Нет, зачем же. Просто перестают кормить. А сам себе он еду добыть не может. У всех указов пальцы на руках раздроблены. Ничего тяжелее плошки с кашей они поднять не могут.

— А если указ вдруг умрет?

— У каждого из них не менее трех учеников, которые никогда не бывают в одних и тех же местах одновременно. Все предусмотрено.

В это время дудки на мгновение замолкли, затем коротко, истошно завыли. Послышался характерный свист боевых бичей, и толпа на площади раздалась. По крутой высокой лестнице на Престол стали цепочкой подниматься люди, чьи портки, куда более длинные, чем у обыкновенных смертных, были сплошь обвешаны жестяными, деревянными и стеклянными наградами. По мере того, как, взойдя на самый верх Престола, они выстраивались у его дальнего края, Яган комментировал:

— Добрый Друг, Близкий Друг, Ближайший Друг, Душевный Друг, Закадычный Друг, Лучший Друг…

— Все, что ли?

— Да нет. Есть еще с полсотни просто Друзей. Но они обычно не поднимаются на Престол. Их место ниже, у его подножия.

Вновь взвыла одинокая дудка — звук был настолько высок, что у меня заломило в висках. Еще трое людей поднялись на Престол и установили что-то похожее на пюпитр и положили на него довольно объемистый сверток.

— Письмена вынесли! — Яган заметно волновался. Все происходящее явно бередило его душу. Это был уже не колодник, гнивший вместе со мной в проклятом рву, и не узник подземной тюрьмы, втихомолку пожиравший мокриц. Сейчас это был совсем другой человек, и место его было на самой вершине Престола, никак не иначе.

А ведь он добьется своего, вдруг подумал я, глядя на искаженное вожделением и ненавистью лицо Ягана. Непременно добьется, — а значит, и мне стоять на этой шаткой, наспех и неумело сляпанной пирамиде.

Если сейчас последует какое-нибудь знамение, быть мне владыкой Вершени, с отчаянной решимостью загадал я.

Толпа, до этого молчавшая, взорвалась торжествующим воплем, заглушившим даже варварскую какофонию дудок. Четверо из Друзей спустились вниз и с видимым напряжением поволокли на Престол внушительных размеров короб, обтянутый коричневой кожей.

— Реликвии! — вскрикнул Яган. — Реликвии Тимофея! Такое не каждый день увидишь!

На узкой, лишенной перил лестнице тем временем произошла непредвиденная заминка. Один из Друзей, поддерживавший короб сзади, оступился. Его напарник предпринял отчаянную попытку в одиночку удержать груз, но ему не за что было уцепиться, кроме воздуха. Гвардейцы, построенные в каре вокруг Престола, хладнокровно наблюдали за всем происходящим, точно так же, как и стоящие внутри этого каре второстепенные Друзья. Короб скользнул по лестнице вниз, и спустя секунду до нашего слуха донесся глухой удар. Толпа ахнула.