Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3

– Спасибо. Я оправдаю ваше доверие.

– Хорошо, но перед этим, вероятно, вам придется выполнить некую миссию. Это будет связано с кратковременным возвращением на поверхность планеты…

Увидев, что лицо Константина стало серьезным и слегка расстроенным, наставник добавил:

– Поверьте, это ни в коем случае не повредит ни вашему народу, ни государству, ни вам лично. Это необходимо сделать ради всей цивилизации, живущей на внешней поверхности земли. Она в опасности. Вы человек известный, сейчас у себя вы, скорее всего, считаетесь пропавшим без вести, ваше появление будет важным событием на земле. Мы очень рассчитываем на вас, Константин. Завтра вам будет предоставлен для ознакомления некий материал, после чего мы выслушаем ваше мнение. Хорошо?

– Хорошо.

– Вот и прекрасно, до завтра».

Евграф Семенович внимательно прочитал то, что им было только что написано, и изумленно вздохнул.

– Не понимаю, как я это все пишу, откуда это все берется, я же не собирался писать о будущем нашей страны, а теперь что? Придется… Если война закончилась, а ему тридцать лет, то это приблизительно семидесятые годы. О боже, что здесь будет через такое время, как об этом писать? Немца-то мы побьем, но что потом будет?..

Группа «Северный ветер» отправилась на Дальний Восток, на базу Тихоокеанского флота без долгих сборов. Ехали по гражданке, особая секретность предстоящей операции требовала строгой конспирации. В дороге Вангол много читал, практически не выходя из купе, только на станции Могоча вышел на перрон. Было утро, и только что вставшее солнце золотило склоны сопок, опоясывающих с юга этот таежный поселок. Вангол вспомнил то зимнее, беспощадно холодное светило и сотни сидящих на корточках на этом перроне людей. Людей, ставших зэками, замерзающих под этим ослепительным солнцем, при минус сорока пяти и легком низовом ветре, пронизывающем человека насквозь, до ломоты в костях, до сильнейшей боли в голове, до смертной тоски…

Вангол читал все, что подобрал ему Пучинский об Антарктиде. Постепенно в воображении Вангола стал прорисовываться этот покрытый тайной и многокилометровым панцирем льда материк.

«Интересно, да? Огромный материк, часть земли, а открыт людьми, причем русскими, только в девятнадцатом веке! И до сих пор о нем больше предположений и догадок, чем точных знаний. Не зря они туда сунулись». Вангол потрогал висевшую на шее ладанку с кусочком янтаря, подаренную Такдыганом. Воспоминания приходили и приходили, мешая сосредоточиться на главном. Он вспомнил, как бежал по тайге, имея в кармане луковицу и кусок хлеба. Не зная дороги, не имея практически никаких шансов на жизнь. Что-то тогда спасло его. Вангол уже давно не верил в случайности. Он хорошо знал, что все, что происходит в жизни человека сегодня, есть следствие его поступков, мыслей, желаний в прошлом. Должен был погибнуть, пропасть в этой тайге, а нет, выжил. Говорят – это судьба. Правильно говорят, судьба – это и есть концентрированное следствие всего того, что ты совершил в прошлом и творишь каждодневно. Только Вангол никак не мог понять, чего же он такого в прошлом совершил, что судьба пощадила его. Сохранила жизнь. Может быть, она сделала это в расчете на будущее…

Под мерный перестук вагонных колес хорошо думалось, и, если бы не здоровый храп Макушева, перекрывающий иногда даже эту нескончаемую железнодорожную мелодию, все можно было бы считать нормальным. Но Макушев, к счастью всех остальных пассажиров купе, спал мало. Он тоже заметно волновался, когда мимо проплывали забайкальские сопки. Они встречались глазами, молча, с долей иронии и грусти улыбались друг другу. Им не нужно было говорить, они и так понимали, о чем оба думали в эти минуты. Арефьев вторые сутки пропадал в коридоре вагона, он встретил интересную девушку и, наверное, влюбился. Федор читал и спал, но он увлекся каким-то приключенческим романом, заочно изучать Антарктиду ему, по его собственному признанию, было скучно.

– Приедем, посмотрим, чего о ней читать? Сам говоришь, одни предположения.

– Мужики, там, знаете, пингвины водятся, так вот они птицы, но не летают вообще. Самое интересное, птенцов выводят из яйца при страшенных морозах, за сорок градусов, причем высиживают яйцо самцы и самки по очереди, держа его на лапах целых два месяца. Представляете, какая сила жизни? – восхищался Арефьев.

– Ты когда про это прочитал? Ты ж целыми днями там дивчину из третьего купе охмуряешь. Наверное, решил с ней птенцов завести… – рассмеялся Федор.