Дмитрий Лукин - Цветник доктора Измайлова

Девушки прекрасно владели дедукцией. Они действительно были математиками высокого уровня, да еще с педагогическим даром. Могли на пальцах доходчиво и грамотно объяснить сложнейшие математические темы, будь то симплектическая геометрия или тензорный анализ.

Диапазон исследований – широчайший: начиная с арифметики и дальше по списку: матанализ, аналитическая геометрия, дифференциальные уравнения, уравнения с частными производными, теория функций комплексного переменного, топология, тензорные исчисления…

Работали, как я понял, над собственными диссертациями, которые потом должны были стать частями одного большого проекта. Семен Михайлович решился на феерическую авантюру: создать универсальный курс математики с нуля и до нынешнего переднего края, рассчитанный на неподготовленного читателя. Этакий математический аналог Ландафшица [1]для всех желающих.

Проект амбициозный и, скорее всего, неосуществимый, но то, что я видел на мониторах в операционном зале, внушало уважение.

Остался один маленький вопросик: «При чем здесь инопланетяне?» Проект Измайлова никаким боком не напоминал линкос [2]. Девушки при упоминании Ханса Фройденталя говорили что-то вроде: «Это позавчерашний день. А мы сейчас на переднем крае. Разве вы не читали диссертацию Васильева? Там у него очень хорошо и про линкос, и про Фройденталя». Впрочем, Маша Солодкина по секрету призналась, что космический язык они тоже разрабатывают, но на линкос Фройденталя он не похож и вообще Семен Михайлович лучше расскажет об этом сам.

Через полтора часа после ухода Семена Михайловича аспирантки привыкли к моему присутствию, освоились и заворковали о своем, о девичьем. Перемыли косточки ведущим сотрудникам Стекловки, обсудили лучших преподавателей Физтеха, Независимого и Бауманки, называя их фамилии, клички или имена-отчества.

Тут я превратился в уши и решил ничем о себе не напоминать. Ну не говорить же им, что я несколько лет жил в одной комнате с учеником Арнольда и прекрасно знаю всех обсуждаемых персонажей.

Ситуация с девицами потихоньку прояснялась. Семен Михайлович пригрел у себя паршивых овечек. По всей Москве собирал. С той же Ольгой Гавриловой интересная история получилась. Выперли девчонку из аспирантуры, считай, на улицу. Поругалась с научным руководителем. Не так поняла его предложение о сотрудничестве. Он объяснил доходчивее. Я, говорит, буду твоим Ландау, а ты моим Лифшицем… ну и так… по мелочи. А инициативы нам не надо, с конференциями заканчивай: твое дело тексты красиво набирать. Не стерпела Оленька такого хамства. Она-то, дура, российскую науку вперед двигать собралась, а тут ее саму задвинули на роль «негра» да еще и высовываться запретили строго-настрого, не говоря уже про «так… по мелочи». Выдала она своему руководителю все, что думала. Не толерантно выдала. При всем уважении к Евгению Михайловичу, говорит, меня ваше предложение не устраивает. Я, говорит, ученый, а не секретарь, и, если честно, вам до Ландау – как до Луны!

Из аспирантуры вылетела в тот же день. Из общаги – на следующий. Три дня ютилась у подруги и ревела. А на четвертый день ей позвонил Измайлов, представился и сказал:

– Мне нужны талантливые, перспективные математики для участия в заведомо сумасшедших проектах. С аспирантурой и общежитием помогу. Деньгами не обижу. Буду рад, если вы присоединитесь к нашей команде.

Счастье. Катарсис. Нирвана.

Ответить толком ничего не могла, ревела, визжала в трубку, носом шмыгала да сопли ладонью вытирала.

А теперь сидит лебедушкой в белом костюмчике, как на заказ пошитом, и ухом не ведет, когда девчонки сплетничают: «Слышь, Оль, твой-то никак не успокоится, уже третью секретаршу сменил, а все тебя поминает».

И так было почти с каждой. Измайлов подбирал тех, кого со скандалом выгоняли из математической науки, тех, кто не побоялся пойти против зарвавшейся системы, против именитых самодуров и оказаться на улице.

– Чаю хотите?

Хьюстон, у нас проблемы. Вы бы лучше еще немного посплетничали.

– Ира? – спросил я вставая.

Платье у нее, конечно, скромное, но…

– Все верно! Ира Глагольцева. Математик и программист. Будете чай?

Откуда столько радости? Глаза блестят. Приятная улыбка.

– Не откажусь.

– Белый, зеленый, черный, матэ, ройбуш, каркаде?

Она что, флиртует со мной?

– Ройбуш подойдет.

– Вам сюда принести или пойдете со мной на кухню? У нас там свежая выпечка есть. Составите компанию?