Мария Фомальгаут - Вечномечтовые

Да, в жизни так как-то не бывает… да по мертвякам хоть из автомата, хоть из чего, их черта с два чем возьмешь… Кирюха где-то слышал, серебряную пулю надо, только где ее блин, взять… мороженое такое есть, серебряная пуля… это про которое мамка все говорит, денег нет, денег нет…

Скрипит лестница под истлевшими телами. Может, не найдут, может, уберутся… тут, главное, продержаться до рассвета, до первых петухов, это Кирюха тоже где-то слышал. И все. А черта с два тут продержишься, у них вон клычищи какие, горло прокусит, мало не покажется…

Правда, есть еще одна маленькая надежда, даже не надежда – надеждишка, может, прокатит…

– Это… Сем, мы чё курили?

– Да говорю тебе, сигаретки у отца стырил…

– А чего за сигаретки-то?

– Обычные, Сент Джордж.

– А батя твой никакую дурь туда не сыплет?

– С какого хрена? У меня чё, батя, нарик по-твоему, что ли?

– Блин, жалко.

– Ты чё?

– Да жалко, блин, была бы дурь, так это, может, глюки… – Кирюха смотрит в темноту заброшенного дома, где по лестнице понимается тусклое мерцание. Да, такие глюки, что дальше некуда…

Идут… идут, проклятые, светятся, гремят костями, облизывают длиннющие клыки… Хочется заорать, позвать на помощь, только черта с два тут кто-то на помощь придет, или захныкать, как маленький, ма-ма, я домой хочу-уу… Только сегодня шапку надевать не хотел, орал, что большой уже, вот тебе и большой…

– Здесь, – шепчет Байрон, – давайте, окружайте их потихонечку…

– А ты чего раскомандовался-то? – фыркает Пушкин, – тебя кто командиром назначил?

– А что, есть другие предложения?

Мертвецы осторожно пробираются в глубину этажа, принюхиваются, чуют солоноватый запах живого мяса, живой горячей крови…

Гоголь облизывает клыки. Сегодня повезет, сегодня просто должно повезти, не может быть иначе. А то так и умереть недолго, очень долго не получали свою дозу жизни…

Слишком долго.

– Здесь.

Тусклое мерцание выхватывает из темноты два силуэта, мальчишки мечутся по комнате, рыжий пацаненок хочет выпрыгнуть в окно, куда ты, куда…

– Чё, блин, расселся, подыхать будем или как? – Семка толкает Кирюху, да что с ним, сидит, оцепенелый…

– Бо… бо-юсь…

– Ты чё, а?

Кирюха не отвечает, всхлипывает, да что это с ним, вот, блин, разревелся, маменькин сыночек… Семка чувствует, как у самого на глаза наворачиваются слезы, ну-у, ты только еще зареви, вот Человек-Паук, тот никогда не ревел, он ка-ак дал ему вчера в фильме…

Семка неуклюже размахивается, что есть силы бьет в ребра, кое-как прикрытые остатками сюртука. Толстой подхватывает Семку за шиворот…

– Ну, ну, малец, расшалился, пошалил и хватит…

– И ты, малой, не реви, что в самом деле… Кружимся, рыскаем и поздней уж порой, Двух зайцев протравив, являемся домой… – Пушкин подхватывает Кирюху, – пойдем, пойдем… пора, мой друг, пора…

Мальчишек волокут к широкому столу, на котором раскрыты книги, Семка лихорадочно ищет глазами нож, чем они нас резать будут, нет ничего вроде…

– Ну-с, молодые люди… чего изволите? Выбирайте…

Кирюха наугад тычет в первую попавшуюся книгу. Просто так. Как это говорят, если на вас напал маньяк, делайте все, что он прикажет, а то он вас зарежет…

– Вот.

Малец не промах, знает, что выбирать, – Гоголь хитро прищуривается.

Остальные смотрят на Гоголя с легкой завистью.

– Читай, малец.

Кирюха от волнения не может разобрать ни строчки в неверном сиянии свечей. Наконец, лезет в портфель, вытаскивает сотовый, блин, звякнуть бы сейчас в милицию, только номера не знает…

Подсвечивает телефоном…

– Вдруг… среди ти-ши-ны… с треском лопнула же-лез-ная крышка гроба и поднялся мертвец. Еще страш.. нее был он, чем в пер-вый раз. Зубы его страшно уда-ря-лись ряд о ряд, в су-до-ро-гах за… за-дер-га-лись его губы, и, дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла око… окошек.

Гоголь оживает, истлевший череп затягивается плотью, в пустых глазницах блестят живые, с хитринкой, глаза, темнеют волосы…

– Чья очередь там дальше?

– Да мы вроде очередей не занимали, парни сами выберут, чего читать…

– То-то же… а то так и совсем истлеть можно…

– Да никто это сейчас не читает…

– А ты как хотел? Можно подумать, сам по молодости сильно читал, что в школе давали…

– Тоже верно… читал охотно Апулея, а Цицерона не читал…

– Почему мы не можем объявить о нашей свадьбе уже сейчас? – спросила Сдобная Булочка.