Владимир Вольф - Точка приложения

Рытин вздрогнул...

Вспомнил о...

Спеленал ладонью правый кулак с дьяволенком и тяжело замотал головой. Железнодорожники переглянулись.

- Я не могу, - выдавил Рытин и поглубже спрятал кочан ладоней. - У меня там... У меня рука не работает.

- Усохла? - фыркнул Рудольф и озорно подмигнул Галечке.

Рытин молчал долго - унимал гудящее сердце, слушал как пот простреливает знобкую кожу и наконец, уравновесив резонанс, тяжело поднялся.

- Прощайте...

- Как, все? - глаза начальника оказались удивительно похожими на Галины - такие же маленькие и круглые.

- Катастрофа не отменяется. Она на вашей совести...

- Да кто ты такой...

- Такой! - зло срезал Рытин. Сгреб паспорт и очутился в коридоре. Там услышал тихое:

- Ты, Галина, глаз с него не спускай...

Рытину хотелось выть. Самым страшным было то, что он понимал этих людей, в принципе поступающих правильно, но не властных над собой - они просто вынуждены, обязаны были не верить ему, Вагоны теперь казались многометровым футляром - наглухо и намертво отрезанным от живого мира...

"Почему - наглухо?" - озарило Рытина в тамбуре своего вагона. Он застыл. Увлекшись механическим однообразием марша на него налетела Галя. Рытин отстранился и шагнув к двери, тронул замок.

- А почему бы вам не открыть? - с пугающим спокойствием обернулся он. - Лично для меня, на секундочку. Никто ни о чем не догадается. А?

- Шо? Дверь? - Галя все еще не понимала его желания. - Так до остановки далэко ще...

- Зачем мне остановка? - Рытин даже улыбнулся - подкупающе, по-простецки, будто просил сахару отпустить без талона. - Я только выпрыгну и все. А вы закроете за мной...

- Тю... Дурной якысь... - попятилась проводница, а Рытин обнаружил как по щекам горячей дробью скатились слезы.

Тогда его прорвало - слюняво, с визгом:

- Кретины! Недоумки! Вас же всех - в лепешку, в мусор! Ты что, жить не хочешь? Так дай мне пожить, слышишь? Ковырни ключом - и все! И все! Слышишь?! Чего стоишь, дура, где у тебя треугольник?!

Рытин двинулся к отпрянувшей и тихо заверещавшей Гале, но в следующий момент его раздавило, сплющило ничем не сдерживаемым грузом и он рухнул прямо в сырость плевков, окурки, прямо в грязь... Мир почернел и превратился в негатив......

- чик, хлопчик, эй, хлопчик... - Рытин почувствовал испуганную ладонь на щеке. Больной, чи шо... Та шо ж цэ с тобой? Сердце? Молодой ще...

Пятна приняли очертания Гали и тогда Рытин выжал на своем лице недоумение.

- А? Где это я?

Галя чуть не подпрыгнула. Радостно вцепившись в его подмышки, помогла встать.

- Что... что со мной было?

- Та уж было... - успокоившись, сварливо буркнула она и поправила завернувшийся воротник на пиджаке Рытина.

- Понимаете, - оправдывался он, - у меня иногда случается. После травмы в армии. Редко. Надо же - угораздило...

Галя, сложив ладошки на груди часто-часто кивала.

- Я наверное глупостей натворил... - озабоченно хмурился Рытин. Натворил?

- Та ерунда, хлопчик, так, мелочи... - она была почти счастлива его беспамятством. - Видать курнуть пийшов. Я мимо ходила, а ты - пластом. Ой, думаю, подрался, чи шо. Она исполняла на одном дыхании - как песню, а когда замолчала, Рытин, вытрусив из рукава, принялся жать на часовые кнопки.

- Как бы не проспать...

- Та разбужу, разбужу, йды спаты...

Она проводила до самого купе и понаблюдав с минуту за его сонными движениями - исчезла, оставив полураскрытой дверь. Рытин отклеил пиджак от мокрой спины, вскарабкался, уронил чугун головы, замер. Галя еще раз подсмотрела в щель, звучно зевнула и исчезла.

Рытин долго лежал без движения, без мыслей, разглядывал дрожащую световую дорожку на потолке, а когда пискнуло на запястье - он придушил звук, соскользнул на пол и тихо ступая, вышел в тамбур. Там он обхватил стоп-кран свободной левой рукой и рванул на себя, вложив в последнее усилие тяжесть собственного тела и все остальное - гнетущее его с недавних пор весом могильной плиты...

6

За окном уже мелькали пригородные хаты южного областного центра. День, зачатый ясным безоблачным рассветом, налился теплом и яркой упругостью по-местному щедрого светила. Рытин сидел у окна и старался не смотреть на волосатого. Попутчик жадно припал к "минеральной" и делал вид, что изучает позавчерашнюю "Правду". На самом деле он косился на молодого наркомана, неврастеника или дурачка. То есть на Рытина. Основания для таких заключений ему с избытком предоставила нынешняя ночь, когда он вначале чуть не улетел вместе с одеялом и подушкой, а затем вдруг включился свет и купе наполнилось раздраженными мундирами. Рытина в течении получаса опрашивали, хрустели бумагами, заставляли подписывать, грозились высадить или посадить - на что Рытин однообразно мотал головой и обливался потом. А волосатый, стыдливо натянув простыню, деревенел в уголке - по лицу его струились тени недосмотренных кошмаров - ему показалось, что взяли диверсанта. Поезд простоял не более минуты, а затем, тяжело набирая обороты, изогнулся на роковой дуге (Рытин облегченно вздохнул, разглядев на горизонте знакомую сыпь огней) Поворот начинался, оказывается, всего в двухстах метрах от застывшей морды состава. Ничего подозрительного Рытин не заметил, лишь почувствовал как отпустило, отхлынуло на душе - осталась лишь пустота, но пустота по-прежнему тяжелая и муторная. Видеть Потапчука ему хотелось меньше всего. Ему вдруг представилось, что он не обнаружит на месте ни Жанны, ни инвалида, и эта мысль приковывала к месту. Рытин по-старому сжимал талисман и старался не думать о грядущей выплате штрафа...