Ксения Неверковская - Бегущие по мирам, или Где-то там далеко она живет моей жизнью

Я все еще была в ярости. Взглядом спросила Рэма, могу ли я уйти, и он покачал головой в знак согласия. Я тут же тяжелыми шагами пошла к себе в комнату, еле сдержавшись, чтобы не сделать драматичный хлопок дверью.

Нет, ну вы только посмотрите, какой умник нашелся??? Он – еле знакомый мне человек – взял на себя право осуждать меня! И когда? В такой сложный для меня момент жизни! То ли в этом мире люди не знают, что такое «сочувствие»? Самое главное, воспользовался таким моментом: наговорить мне все, что накипело, когда я в ответ ничего не могу сказать! Ну-ка погоди у меня! Вот я как верну свой голос, так ты у меня быстро узнаешь все, что я о тебе думаю!

Я лежала на кровати, потом сидела, потом ходила по комнате, но все никак не могла успокоиться. Я даже не смогла припомнить, когда в последний раз меня кто-нибудь так сильно злил! Вот теперь я наконец не хотела спать. Мир внутри меня просто бурлил. Я все думала вырваться из комнаты, забежать в гостиную, и… и… и не смогла придумать, что буду делать дальше, по этому все еще оставалась в своей комнате.

Дело было не только в Рэме и его красноречивом монологе. Я и в жизни себя чувствовала так, словно у меня отобрали право голоса: все события происходили без моего согласия, и я даже не могла это опротестовать, сказать что-либо в ответ. Я могла только сидеть и наблюдать за тем, как неведомая сила во все стороны перекраивала мою жизнь.

Немного посидев, я все же пришла в себя. И тогда еще раз задумалась: я никогда так сильно не злилась. Серьезно, перебрав всю свою сознательную жизнь, я обнаружила несколько моментов негодования или легкого протеста, но такой разъяренной, как сегодня, я еще не была никогда. Но почему? Все просто: в словах Рэма было слишком много правды… Ничто так не огорчает, как правда о себе самом, услышанная из уст другого человека в то время, как ты так тщательно скрывал ее от самого себя.

Я никогда так не злилась. Я вообще живу в своем собственном мире, где все средненько, но зато под контролем. В моем мире не бушуют бури эмоций – это может нарушить мой покой. Я даже никогда искренни не влюблялась… так, чтобы ни есть и ни спать, чтобы любовные муки, и все такое… Я не боролась за свою мечту, даже не ставила себе конкретных целей, боясь предстоящих неудач и разочарований. Я не бегала под летним дождем, чтобы не заболеть. Я не умею нырять, потому что так можно намочить волосы. Я уже столько прожила, но еще совсем не жила…

Осознание. Какая же это страшная штука… Таится в тебе годами, а потом: бац! Благодаря какому-то постороннему человеку, прорывается наружу и превращается в монстра, ломающего в дребезги твои бесценные розовые очки. Вот и все, тот самый переломный момент! Все люди рано или поздно смотрят на прожитую жизнь, и, если осознают ничтожность своего существования, делают выбор: все изменить или оставить как есть, склеив обратно чудодейственные розовые очки. Мои очки уже не поддавались ремонту, так что следовало сделать резкий поворот и продвигаться по совершенно новому пути.

На самом деле, все эти изменения, все впечатления, и хорошие и плохие, уже давно пробуждали во мне желание все переосмыслить, все изменить. Самое главное, что я не смогла расслышать призывы своего внутреннего голоса, а Рэм – смог… Как бы мне не хотелось признавать, но Рэм был прав, а я была упертой маленькой девочкой, постоянно жалеющей себя и отрицающей очевидные вещи. Пожалуй, мне следует извиниться.

Но, не успела я продумать как и когда принесу свои извинения, учитывая отсутствие голоса, как Рэм сам постучал в комнату.

– Хора… я это, извиниться хотел. Я много всего наговорил, но это наверное нужно было сказать не сейчас, и не так…

Жестами я показала ему, что все нормально. Рэм присел рядом, и мы еще немного поговорили. Причем говорить все еще мог только Рэм, мне же оставалось реагировать жестами и мимикой на сказанные им слова. Но, как не странно, разговор складывался просто отлично. Мы «проговорили» до самой ночи, и после приема всех лекарств и процедур, я сладко и спокойно уснула.

В окне моей комнаты забрезжил рассвет. Я лениво открыла глаза. Тут же вспомнила что сегодня за день: день освобождения моего голоса! Мне хотелось сразу же вскочить с постели, и начать кричать, говорить, петь… Но, я решила пожалеть бедного Рэма, которому, вероятно, не так сильно, как мне, хотелось просыпаться в начале шестого утра и петь. Тогда я просто приподнялась на локти, несколько секунд полюбовалась тихим свежи восходом, после чего вновь окунулась в мир сладкой дремы, часиков этак на три.