Мария Фомальгаут - Временекрушение

Враждующие замирают.

Нет, не из-за Анифа, нет, нет, что им Аниф, какой вообще Аниф, что они, Анифа не видели…

Тут другое.

Замерли.

Думают.

Кто победит.

Кто-то, кто-то, да что тут гадать, на чьей стороне автор, тот и победит.

А если наоборот, погибнет? Бывает же такое, автор за героя горой, а герой погибает.

Тогда… по-другому, но тоже выигрывает.

А здесь непонятное что-то, то за одного, то за других автор, черт пойми…

И только сейчас Аниф понимает.

А может быть, чтобы два автора в разных местах про одно и то же писали?

Все замирают.

Думают.

Понимают.

Может.

Отступают – как-то само собой получается, что никто-никто не победит.

Смотрят на Дом Советов.

Он же Дом Советов все-таки, может же что-то посоветовать.

Вот он и советует:

– А замок отстроить надо.

Вот тут и закипела работа, так закипела, что не в сказке сказать, не пером описать. Собор Святого Стефана выискивает старые эскизы, Дом Советов таскает камни, Хофбург кует решетки на окна, Аниф стекла вставляет, Дом Советов подключает процессоры, шестеренки, датчики, а вот квантовый процессор днем с огнем не сыщешь, это по интернету заказывать надо…

Аниф смотрит.

Не понимает:

– Постойте-постойте… как же вы это сделали?

Дом Советов разводит руками:

– Ну… а как мы с вами ходим? Говорим? Мыслим? Должен же у нас быть какой-то механизм?

– Ну… да… – Аниф восхищенно смотрит на Дом Советов, – это вы ловко придумали.

– Что вы, это не я, это наш автор.

– Который?

– М-м-м-м… даже не знаю.

Аниф присматривается к отстроенному замку, к хитросплетению шестеренок…

Присматривается…

…понимает.

– Они… они не могли этого написать.

– Отчего же?

Смотрите… здесь все действует. Это не просто шестеренки, датчики всякие… это действует.

– Ну, конечно, это же…

– …да как вы не понимаете, это не может действовать, не может!

Хофбург хмурится:

– Почему… не может?

– Очень просто… вы сами подумайте, откуда авторам знать такие подробности? У них что, живые замки по улицам разгуливают?

– Н-нет.

– Вот именно! И что это значит?

– А что это значит?

– А это значит, что про механизм писал кто-то третий… Кто-то, кто живет в тех временах… где дома умеют ходить.

– И когда, по-вашему, были эти времена?

– Не были, а будут. А вот когда, я не знаю…

Замки замерли.

Смотрят в пустоту.

Ищут автора.

Юмн сидит на крыльце, залитом рассветным солнцем. Сегодня лето, первый раз в этом году – лето, Шуа бежит навстречу солнцу, хочет солнце поймать. Юмн Шуа объяснял, что нельзя солнце поймать, Шуа не верит, ловит. Ничего, Юмн им еще всем покажет, кому им, да им всем, которые сказали – вы нам не подходите, да кто они такие, чтобы решать, кто подходит, кто не подходит, это Юмн будет решать, кто подходит, кто нет. Юмн сидит на крыльце, ну, это мы уже говорили, накрапывает дождичек, мелкий, мерзкий, осенний, солнца нет, солнце ушло, солнце кто-то поймал, списки на поступление, а Юмна там нет, нет, почему нет, как они посмели без Юмна-то… Юмн курит на крыльце, перерыв двадцать минут, а потом снова в зал, там люди будут задавать вопросы, они не верят Юмну, да как тут можно верить, выискался какой-то, говорит, умеет управлять временем. И завтра начнется, напишут во всех газетах, изобрел машину времени, да не изобрел, и не машину времени никакую, тут же совсем другое дело, совсем-совсем, сколько можно вам объяснять… Шуа не догоняет солнце, возвращается, бабушка выносит на веранду клубничный пирог, Шуа ест, и Юмн ест, кроваво-красное клубничное месиво стекает по подбородку, челюсти сводит болью, снова стреляют, Юмн падает на ступеньки крыльца, чтобы не убили, кто-то из охранников отталкивает Юмна, а завтра в газетах будет, покушение на властелина времени, и начнется, а если он временем управляет, почему не предвидел, что в него стрелять будут, почему не предотвратил… Значит, неправда всё, и ничего он временем не управляет. Да как неправда, если на земле уже не пойми что творится, время сходит с ума. Вот это тоже будет во всех газетах – время сходит с ума. А Юмн сидит на крыльце, спрашивает себя, как он сюда попал, а, ну да, вы нам не подходите, ну ничего, он им всем еще покажет, хотя нет, это уже было, было уже, тогда что же, а, ну да, лето первый раз в этом году, и Шуа догоняет солнце, и не может догнать… или нет, нет, это тоже уже было, было уже, глупый, глупый Юмн, все-то он перепутал, в него же стреляли, или нет, это когда было… Исследователи выходят к Юмну, несут клубничный пирог, нет, не такой пирог, у бабушки совсем не такой был, и вообще все не так, где лето, куда лето подевали, и солнце, солнце где. А солнца нет, говорят, погасло три века назад, говорят, вот, от реакторов подзаряжаемся. Юмн хочет спросить – а где Шуа, не спрашивает, уже понимает – никакой Шуа не будет. а как это у вас получается – спрашивают исследователи, что получается, а вот, как вы это со временем, умели же как-то, а теперь никто не умеет, не знают, как это делается. А вы расскажите нам, как это вы делали, нам интересно. Исследователи похожи на осклизлых амеб, с интересом и брезгливостью смотрят на Юмна. Юмн спрашивает, где люди – его не понимают, где люди, какие люди, откуда люди, зачем люди, почему люди. Люди задают вопросы, люди не верят, и как вы собираетесь управлять временем, а вы не боитесь, что это приведет к глобальной катастрофе. Ну, знаете, люди всегда склонны преувеличивать риски… Юмн сидит на крыльце, Шуа бежит, догоняет солнце, Юмн даже не поправляет её, не говорит, что солнце не догнать…