Курт Воннегут - Галапагосы

– Неправда, – заявил он и на сей раз. – Быть такого не может.

– Я что, по-твоему, выплясываю ради развлечения? – возмутился *3игфрид и припустил, подпрыгивая помимо своей воли, прочь от брата; затем, также помимо воли, вновь прискакал к нему и продолжал: – Моя жизнь кончена. Вероятно, не стоило труда и жить. По крайней мере я хоть не наплодил потомства – а то какая-нибудь несчастная женщина могла бы родить на свет еще одного урода.

– Я чувствую себя таким беспомощным, – проронил капитан и добавил: – И жутко пьяным. О Господи! Вот уж чего я не ожидал, так это что на меня свалится еще какая-то ответственность. Я ведь просто в дребадан. Голова совершенно не варит. Скажи, что мне делать, Зигги.

Он был слишком пьян, чтобы на что-то сгодиться – и потому безучастно стоял, с отвисшей челюстью и выпученными глазами, покуда Мэри Хепберн, Хисако и *3игфрид, когда тому на время удавалось унять нервную пляску, подтягивали корму судна к причалу, используя вместо тягача автобус, который затем подогнали вплотную к корме, чтобы по нему, как по лестнице, забраться на нижнюю палубу. Иначе туда было никак не попасть.

Да, конечно, вы можете на это сказать: «Ну разве не гениально с их стороны?», «Им бы ни за что до этого не додуматься, не будь у них таких замечательных больших мозгов!», «Можно биться об заклад, что сегодня никто не сумел бы такого придумать!» и еще что-нибудь в том же роде. Но, с другой стороны, им не пришлось бы проявлять такую находчивость и бороться со столь неблагоприятными обстоятельствами, не стань планета практически непригодной для обитания из-за действий и усилий других людей, которые подсказал им их замечательный большой мозг. Ибо сказано «Мандараксом»:

То, что теряем мы на поворотах, наверстываем на прямой!

Можно было ожидать, что больше всего возни им предстоит с пребывавшим в беспамятстве *Джеймсом Уэйтом. В действительности же больше хлопот им доставил капитан, который был чересчур пьян, чтобы ему можно было доверить роль звена в образовавшейся человеческой цепи, и который мог лишь горевать на заднем сиденье автобуса, что так напился. Икота опять вернулась к нему.

*Уэйта же они затащили на палубу следующим образом. На причале они нашли лишний трос – и Мэри Хепберн обвязала свободный конец вокруг лежащего. Это подобие упряжи было ее собственным изобретением. В конце концов, она была опытной альпинисткой. Обвязав, они положили его рядом с автобусом. Вместе с Хисако и *3игфридом они забрались на крышу автобуса и как можно осторожнее подняли его туда на тросе. После чего, опять же втроем, приподняли и перевалили через поручни на палубу корабля. Позже они перенесут его повыше, в солярий, где сознание вернется к нему на некоторое время – достаточное для того, чтобы они с Мэри Хепберн стали мужем и женой.

Покончив с этим, *3игфрид спустился вновь, на этот раз за капитаном. Последний, зная, что выставит себя на посмешище, попытавшись залезть на крышу автобуса, тянул время. Прыгать в подпитии было легко. Взбираться же куда-то, если это сопряжено было хоть с малейшими сложностями, – совершенно иное дело. Для чего столь многие из нас в те времена намеренно вышибали из головы почти все мысли алкоголем, остается тайной. Быть может, таким способом мы пытались дать эволюции толчок в нужном направлении – в сторону уменьшения размеров мозга.

Итак, капитан, чтобы потянуть время, произнес, стараясь придать своему тону рассудительность и вескость, хотя сам едва мог стоять на ногах:

– Я не уверен, что пострадавший был в достаточно безопасном состоянии, чтобы его переносить…

*3игфрид, начиная терять терпение, оборвал его;

– Можно теперь сколько угодно сокрушаться, черт возьми, потому что мы все равно уже перетащили этого кретина! Конечно, наверно, лучше было бы вызвать вертолет и перенести его по воздуху в «Уолдорф-Асторию», в номер для молодоженов!

Это были последние слова, которыми суждено было обменяться братьям, не считая восклицаний типа «Оп!», «Еще раз!» и «Ox!» – с которыми капитан раз за разом безуспешно пытался забраться на крышу, а брат пробовал помочь ему.

Наконец это ему все-таки удалось, хотя и ценой изрядного унижения, и он даже без посторонней помощи перебрался с автобуса на корабль. Тогда *3игфрид велел ожидавшей на крыше Мэри присоединиться к остальным, уже находившимся на палубе, и позаботиться, насколько это в ее силах, об *Уэйте, которого они по-прежнему считали Уиллардом Флеммингом. Она повиновалась, думая, что тот из гордости отказывается от помощи, чтобы взобраться наверх самостоятельно.