Курт Воннегут - Галапагосы

– Нетрудно догадаться! – поддержала она.

– Зато теперь они могут больше не беспокоиться, – закончил он свой рассказ. – После смерти жены я закрыл свое дело и с тех пор путешествую. Даже не знаю, чего я ищу. И сильно сомневаюсь, есть ли смысл вообще что-то искать. Лишь в одном я уверен: вновь полюбить я не смогу.

– Вы столько можете дать миру! – воскликнула она.

– Если бы я еще когда и полюбил кого, – продолжал он, – то уж никак не глупый, смазливый, пушистый клубочек, каким многие сегодня, похоже, хотят видеть свою избранницу. Я такого просто не выношу.

– Ни за что бы не подумала, – отозвалась она.

– Судьба избаловали меня, – посетовал он.

– Наверное, вы того заслуживали, – заверила она.

– Я задаю себе вопрос: «Какой толк нынче в деньгах?» – поделился он. – Я уверен, что ваш муж был столь же хорошим супругом, как моя жена – супругой…

– Он был действительно очень хороший человек, – подтвердила она. – Замечательный мужчина.

– Так что теперь вы наверняка спрашиваете себя о том же: «Какой толк человеку в деньгах, когда он остался один?» – подхватил он. – Предположим, у вас есть миллион долларов.

– Упаси Господи! – воскликнула она. – Таких денег у меня сроду не бывало!

– Ну, хорошо – тогда сто тысяч…

– Это чуть больше похоже на истину, – согласилась она.

– Теперь ведь они все равно превратились в мусор, верно? – продолжал он. – Какое счастье могут они принести?

– Ну, хотя бы обеспечить некоторый элементарный уют, – возразилась она.

– Я полагаю, у вас чудесный дом, – осведомился он.

– Чудесный, – подтвердила она.

– Да в придачу машина, а быть может, даже две или три и тому подобное… – развил он свою догадку.

– Одна машина, – ответила она.

– Бьюсь об заклад, что «Мерседес»! – произнес он.

– Обычный джип, – опровергла она.

– И еще, вероятно, акции и облигации, как у меня, – продолжал допытываться он.

– В фирме Роя практиковались выплаты премиальных по акциям, – отозвалась она.

– Разумеется, – подхватил он. – А также выплаты из фонда социального обеспечения, пенсионного фонда и другие виды материального поощрения, составляющие вкупе идеал обеспеченности в глазах среднего класса.

– Мы оба работали, – с гордостью сказала она. – И вносили свой вклад в общую копилку.

– Я бы ни за что не хотел иметь нигде не работающую жену, – одобрил он. – Моя супруга работала в телефонной компании. Пособия, выплаченные мне там после ее смерти, составили в итоге кругленькую сумму. Но для меня это был только лишний повод для слез. Еще одно напоминание о том, как опустела без нее моя жизнь. Как и ее шкатулка с драгоценностями – всеми этими кольцами, брошками и бусами, которые я дарил ей на протяжении многих лет и которые мне некому завещать…

– У нас тоже не было детей, – откликнулась она.

– Похоже, у нас с вами много общего, – грустно произнес он. – Кому же вы завещаете свои драгоценности?

– О, у меня их не так много, – успокоила она его. – Пожалуй, единственная ценная вещь – нитка жемчуга, доставшаяся мне от матери Роя. С алмазной застежкой. Я так редко надеваю какие-либо украшения, что почти забыла о существовании этого жемчуга – пока вы мне не напомнили.

– Надеюсь, эта вещь у вас застрахована, – сказал он.

Как же любили люди болтать без умолку в те времена! Каждый только и делал что «ля-ля-ля» – целыми днями напролет. Некоторые даже во сне. Мой отец часто разглагольствовал во сне – особенно после того, как мать ушла от нас. Бывало, сплю я себе в койке, уже глубокая ночь, никого, кроме нас двоих, в доме нет – а он знай в своей спальне: «ля-ля-ля»! Потом утихнет ненадолго – и снова: «ля-ля-ля».

Меня самого, когда я служил в морской пехоте, а потом в Швеции, часто кто-нибудь будил и говорил, чтобы я перестал разговаривать во сне. При этом у меня не было ни малейшего представления, что же такое я мог говорить. Мне приходилось спрашивать о со держании этих своих речей – и всякий раз оно оказывалось для меня совершенной неожиданностью. Чем еще могла быть большая часть этого круглосуточного ляляляканья, как не испусканием бесполезных непрошеных сигналов, исходящих из нашего непомерно разросшегося и активного мозга?

Не было никакой возможности пресечь этот поток! Хотели мы того или нет – он не умолкал ни на минуту! И как же громок он был! Господи, как же громок!

В ту пору, когда я еще был жив, существовали переносные радиоприемники и плейеры, с которыми подростки в городах США просто не расставались, разгуливая по улицам и врубая музыку на такую громкость, что та способна была перекрыть раскаты грома. Эти машинки называли «бомбами гетто». Как будто не достаточно было миллион лет назад, что у каждого из нас сидела своя бомба в мозгу!