Т. Волшаник - Остановка на пути домой

– Спасибо, – так же машинально ответил Рохан. Из глубины коридора появилась высокая мощная женщина – второй врач экспедиции – с большим одеялом в руках. Она очень ласково, приговаривая что-то про себя, завернула Дему в этом одеяло и в обнимку повела в медицинский отсек. Рядом с ней компьютерщик казался мелким обиженным мальчишкой. Он все еще немного заплетающимся языком продолжал говорить «голый человек на голой земле», обращаясь уже к ней одной. В ответ получал средней увесистости похлопывания по плечу, и, кажется, был уже совершенно спокоен и даже счастлив. Следом за живописной парочкой потянулся доктор.

«Сирены… Сирены…», – вертелось в голове у Рохана.

Может быть, он даже он сказал это вслух. Во всяком случае, он поймал на себе особенно пристальный взгляд Лины. Рохан смешался даже больше, чем обычно, потому что это были ее слова, и неловко пряча растерянность под несколько преувеличенной твердостью в голосе, отдал бесполезное распоряжение: «Всем дежурным вернуться на свои места, остальным спать», и дождавшись, когда все двинутся по коридору, пошел замыкающим, будто кто-то рвался назад и его никак нельзя было пускать.

Назад никто не рвался. Никто даже не пытался что-то сказать. Либо все были ошарашены, либо… Рохан ощущал в себе странное спокойствие. Мощный вал эмоций и чувств, которые накатил на него в тот момент, когда он только увидел Дему, растекся как-то слишком быстро. Теперь в его голове вертелась только одна простая мысль – как хорошо, что поставили блокировку. А еще его сильно клонило в сон. Да, он был разбужен в середине ночи, но после такой встряски сон должен был бы улетучиться… Так или иначе, делать сейчас ему было нечего и он отправился в каюту.

***

Следующий день начался до странности спокойно. О ночном происшествии знали только его свидетели. Рохан навестил Дему у медиков, тот крепко спал, а подключенные к нему приборы показывали отменную работу всего организма, в том числе, мозга. Рохан завтракал, изучал данные о ночной активности мушек, занимался еще чем-то несущественным, – и все это время его беспокоило необычное ощущение. Он чувствовал, что должен сделать, или, может быть, решить, что-то важное – но не понимал, что именно. Несколько раз он ловил себя на том, что ничего не делая, смотрит в экран-иллюминатор, и не мог сказать, как долго это продолжалось. Он еще два раза ходил к Деме. Когда тот, наконец, проснулся, пытался выяснить, как он себя чувствует, нет ли у него странных ощущений, не жарко ли ему, не холодно ли, что он видел во сне. Дема был бодр и чувствовал себя и физически, и морально как младенец. Из ночного происшествия он помнил только, что почему-то вышел из каюты и, странным образом, этот провал в памяти его нисколько не беспокоил.

Рохан отправился в пустующий спортзал, попытался делать дыхательную гимнастику и расслабляться, но и это не помогло ему собраться с мыслями. В конце концов, он решил воспользоваться единственно возможным и почти всегда выручавшим его способом – заняться обычной текущей работой.

В рубке оказались несколько человек, все выглядели спокойными и какими-то занятыми. В иллюминаторе наблюдался ставший уже привычным пейзаж: асфальтово-серая плоская поверхность, уходящая к горизонту, треноги с аппаратурой, установленные внутри силового поля и гораздо дальше – две человеческие фигуры в полевом обмундировании. Гораздо дальше. Так далеко, что…

Рохан почувствовал, что не может вдохнуть. Внутри была сосущая колючая пустота.

– Кто разрешил?! – просипел он.

– Что разрешил? – возле пульта управления экраном как ни в чем ни бывало стоял Дэвид.

– Разрешил выйти за экран? – простонал Рохан.

Зачем ему было это знать? Зачем ему было это знать – теперь. Зачем…

Индивидуальные костюмы имели слабенькую защиту. Эти двое были слишком далеко, чтобы вернуться до того, когда запас энергии закончится. А они и не собирались возвращаться. За доли секунды перед глазами Рохана промелькнула знакомая картина: накатывающееся плотное черное облако, которое не оставляло после себя ничего… Рохан будто бы видел всё это… или это было уже наяву… или уже ничего не было, только голая пустыня, какая оставалась после мушек…

Но Рохан не думал о них.

Командир. Он думал о командире. Это он привел их сюда, следуя неясной мечте, юношескому порыву… Или даже еще хуже – иррациональному мистическому чувству. И теперь за эту мечту отдали жизнь двое его товарищей. Двое его подчиненных, за которых он отвечал. Которых он сам бы защищал до последнего.