Егор Фомин - Лестинца

Столь бесцеремонно оставив делить право первой стражи Риггу с Лансом, он уже скоро громогласно храпел, хорошенько завернувшись в как следует свой поношенный плащ. Да так храпел, что, если бы здесь были птицы, то, оглушенные, они бы умирали прямо в полете.

Здесь ступени уже не были столь высоки и узки. Напротив, они становились все шире и шире, а высота их и вовсе сходила на нет. Испещренные трещинами, крошащиеся в мелкий песок, под напором отчаянно пробивающейся травы, они выглядели несравненно роднее и живее, чем там, внизу, мертвые и безупречно отполированные.

Среди становившейся уже не столь редкой травы стали попадаться невысокие кусты, чахлые деревья, а темная полоска на горизонте разбилась на отдельные рощи, встречающие путника, стремящегося к опушке.

Постепенно под ногами вместо хруста песка послышался мягкий шелест густой травы. И, когда солнце лениво подвалило к зениту, они вступили под широкие кроны могучих деревьев.

Ригг сразу весь переменился. Его походка стала еще мягче и плавнее, и все движения приобрели особую точность и уверенность. Уши забавно прижались к голове, словно пытаясь слышать и за спиной хозяина. Весь он стал неотличим от прелой листвы, по которой ступал, от деревьев, которые скрывали его в своей тени. Ригг был дома.

Ланса же, хотя он никому об этом и не сказал, насторожила тропа, по которой они ступали. Точнее говоря, даже не сама тропа, а то, что ее не должно было быть.

Не так уж часто отправляются сюда Восходящие, чтобы протоптать такую тропинку.

Меж тем лес вокруг становился все гуще и гуще. Кроны деревьев сомкнулись над головами сплошным шатром, давая густую плотную тень, подлесок требовательно подступил к самой тропе, словно сжимая путников в своих объятьях.

Все реже и реже видна была фигура Ригга, бесшумно скользящего справа от тропы.

Внезапно почуяв что-то неладное, Ланс, неизменно шедший впереди, остановился.

— Чего встали-то, — удивленно воскликнул Итернир, — притомился что ли? Воитель? Или грибков захотелось пособирать. Наш отважный воин Ланс взял грибочков про запас…

Начал было напевать Итернир, но тут же умолк, прерванный предупредительным жестом Ланса.

— Так что же случилось? — решил в свою очередь прояснить ситуацию Кан-Тун, но договорить не дали.

Листва вокруг зашелестела, затрещали ветви и впереди и позади путников на тропу вышли звероватого вида люди.

Они были одеты в плохо выделанные вонючие шкуры, и лишь на одном из них, что повелительно рычал на остальных, была сильно порванная кольчуга. У него же, единственного из всех, был железный тесак. Остальные были вооружены суковатыми дубинами, а кто и вовсе слепой яростью. Все до глаз заросли жесткой грязной шерстью, и вши так дружно маршировали по этим зарослям, что распугивали птиц.

— Мужики, у вас тут свидание, что ли? — наивно спросил Итернир, — или вам сказать, как пройти в библио… в пивнушку?

Вожак стаи утробно проворчал что-то и все они, подхватив этот клич, начали медленно подступать к будущим жертвам.

Зашипело о ножны обнажаемое оружие, Крын потянулся за спину за топором, лишь Ланс поудобнее перехватил копье, и это его спасло. Листва крон точно над их головами неожиданно бросились вниз, сковывая руки искусно замаскированной сетью.

Ланс, который словно точно знал о сети тут же ловко ушел в перекате в сторону. На него сразу бросились два противника, широко размахивая дубинами, но тут же упали на землю, один с распоротым животом еще бился в агонии, а другой с пробитым сердцем сразу затих.

Ланс дернулся вперед на самого вожака, противники шарахнулись от неожиданности, а он под громкий треск ветвей, скрылся в придорожных кустах. Только дрожащие ветви да еще один незадачливый нападающий с горлом, неудержимо хлестающим кровью, указывали, где он только что был.

Спутанный принц только и видел, как опомнившийся вожак громко рыкнул, махнув тесаком в сторону кустов, и тут же едва не припадая на четвереньки, несколько дикарей скрылись в кустах. Затем один из нападавших, вышедших на тропу сзади огрел его дубиной по голове, и принц потерял сознание.

Своя порция дубины досталась и Крыну с Итерниром, но, если второй сразу поступил как истинный благородно рожденный, то Крын оказался совершенно неотесанным деревенщиной. Удар не лишил его рассудка, лишь помутил сознание.

Когда Крын увидел, как его беспомощного спасителя грубо тащат за ноги дикари, и голова, мотаясь из стороны в сторону, бьется о выступающие корни деревьев большое сердце не выдержало.