Николай Зуев - Запах теней

Смешно?! Ведь совершенно никто не знает, что во вселенной существует вот такая путешественница, этакая «попрыгунья». Прыг-да-скок, ещё один прыжок. И пусть она совершенно ничего не знает о себе, это небеда – достаточно того, что она вообще есть. Разве не прекрасно, что она может дышать (пусть и таким образом), может видеть очарования этот мира, может слышать звуки опоясывающего великолепия, может любить…?

Любить? В данной ситуации весьма затруднительно утверждать, настолько же сложно и судить. Навряд ли ей знакомо это чувство, во всяком случае, в привычном проявлении человеческих отношений, и … её поступки подтверждают совсем обратное. Что она натворила за этот месяц – страшно себе представить, её фантазии не было предела совершенства. Понимала ли она, что те, кем она пользовалась в тот момент, и чью жизнь с такой лёгкостью прервала, вероятно, могли испытать боль? Задумывалась ли она об этом? Нет и нет. Не задумывалась, и даже в мыслях не было, поскольку те, в чьём жерле каждый раз ей приходилось быть, всегда в подобных случаях теряли способность воспринимать мир – они уходили прочь, и невозмутимый сон абсолютного беспамятства обступал их разум. Она не предполагала и не знала, что им довелось испытать нечто пострашнее, чем боль – к ним пришла пустота. Бездушный вакуум безразличия, страха и больше ничего. В какой-то миг, они становились заложниками той же участи, что и у неё, менялись местами и делили судьбу на двоих.

Она не думала об их судьбе – её волновала личная. Собственно сейчас был тот случай, когда ей в очередной раз вздумалось позаботиться о себе. И почему она решила, что на этот раз всё получится? Ведь прежде с избытком той же уверенности, все её попытки приводили к неминуемому провалу, обнажая глупость и чрезмерную самоуверенность «попрыгуньи». Почему же сейчас удастся? Да, потому что примерно двенадцатый или тринадцатый раз назад было нечто, о чём её нутро не в состоянии забыть. Тогда, на очень недолгий миг она смогла стать собой (во всяком случае, ей так показалось), её душа обрела материальную составляющую вселенной и, будто бабочка, воспарила к всевидящему оку создателя. Но перед этим она помнит, как воспарила к небесам и камнем устремилась вниз, как раздался треск рвущейся в клочья кожи, и разлетелось тело несчастной девушки, дремлющей в пучине собственного сознания, как лопнули тонкие нити, связывающие её сущность с властью всевидящего, и атмосферой свободы заполонило грудь. И в этот сладкий миг к ней, наконец, пришла твёрдая уверенность в правоте собственных действий.

Ну, конечно же, ты выбрала правильный путь! Она почувствовала лёгкость и внутреннее умиротворение, все сомнения улетучились вон, горькое отчаяние никчёмности вытолкнуло ощущение бесконечного счастья! «Неужели она обрела покой?» – возникли тогда мысли. Слишком долго в мирских бескрайностях её мучил вопрос собственного значения, слишком много страданий бессмысленного существования принёс ей этот свет, слишком долго она не принадлежала себе. Она даже не могла себя убить! Многочисленные попытки наложить на себя руки кончались провалом и, как следствие, очередным «прыжком». Попрыгунья, чёрт возьми!

Но, тогда всё было по-другому, по-особенному! Когда тело девушки размазалось о морщины скал, она ощутила небывалую лёгкость и тут же вскочила. Ухватившись за небывалые доселе чувства, ей захотелось побежать, и она сделала это. Секунды незабываемого счастья и ни с чем несравнимого ощущения свободы, завершились провалом. Ей не удалось убежать от судьбы, от собственного «я» – «прыжок» догнал и, как было не раз и не два, а десятки-сотни, бесцеремонно и небрежно швырнул её в объятия пространства вселенной. Тот миг она не забудет никогда – ради него она и продолжила адский рейд истребления чужих судеб.

Есть ещё одна причина, которая вынуждала её поступать так, а не иначе: понятие «забыть» обрело особый смысл. Обуянная страхом потери собственной памяти, «забыть» стало врагом номер один. Никто не знал и не узнает, что после, так сказать, очередного закономерного поселения, спустя всего пару-тройку дней её память стиралась начисто. Она забывала, кем на самом деле являлась (хотя и этого не знала до сих пор), и становилась частью чужой жизни, чужой судьбы. Мир принимал её в свои объятия, лекарством человеческого бытия глушил болезнь, которой ровно через год суждено было вылезти наружу, будто червь. «Прыжок», который, точно по расписанию, настигал в один и тот же день, возвращал её сознание назад к жестокой реальности, и напоминал о горечи внутренней сущности.