Кристина Тарасова - Карамель

— Заглохла! — шипит Серафим, пытаясь включить питание. — Не вздумай выходить, Карамель.

И на слова его я отпускаю дверную ручку, которую зажала в пальцах. Выглядываю и наблюдаю бескрайнюю пустоту под рельсами — темень, Острог, уязвимость. Автомобиль недолго скользит по вагоном, трясется, но поезд останавливают и включают аварийную тревогу, отчего красные лампы, расположенные на борту каждого из вагонов, заливаются красным светом.

— Не выходит! — Серафим рассерженно бьет панель управления и дергает рычаги, но машина не поддается ни на мольбу возобновить движение, ни на использованную физическую силу, ни на угрозу расправы, которая следует далее из уст молодого человека.

Он смотрит через плечо и обращается ко мне:

— Торговые пути рядом?

Я отвечаю, что недалеко — позади нас.

— Все-таки выходи, — говорит он и, не давая мне задать встречный вопрос, добавляет: — давай я первый.

Серафим открывает дверь, выскальзывает из салона автомобиля и хватается за край вагона широкими ладонями, после чего перелезает на ровную поверхность — я отмечаю его ловкость и пластичность движений. Юноша смотрит на меня и кивает, созывает за собой — мои глаза падают на Острог; умерщвляющую тишь и нескладную наготу — все уродство, изгнанное из Уродливого Нового Мира собрало в себе то место.

Я — с опаской провалиться во тьму — пересаживаюсь на водительское кресло, с трудом тяну за собой длинный подол платья и протягиваю правую руку в сторону юноши. Он склоняется ко мне в ответ, легко касается пальцами — вскользь; поезд дергается, и машину сносит. Скрежет от петлей, цепляющихся друг за друга, грохот клапанов, которые рвутся под машиной, и мой визг, который ускользает следом.

Серафим обхватывает холодную от ужаса ладонь моей руки, что-то кричит и затаскивает меня целиком, уронив подле себя. Я приземляюсь на колени, вмиг отбив их, и испуганно оглядываюсь через плечо — машина отправляется в Острог. Сбитое дыхание и такие же мысли утверждают моей голове, что я могла отправиться следом и что мне даже нужно было отправиться следом.

— Быстрей, — подгоняет юноша, прихватывает меня за локти и помогает поспешно подняться.

Я не успеваю принять происходящее — тащусь следом.

Мы бежим по крышам вагонов, плоские каблуки обеих пар туфель стучат по глухому толстому металлу, мы движемся к торговым рядам; отец пролетает над нами — мимо. Волна воздуха, спустившаяся с десятка метров, чуть не сбивает; я удерживаюсь на ногах, присев и схватившись руками за торчащие из люка вагона крюки. Мы торопимся к лавкам — работающие там люди с недоумением оглядываются, охрана при входе выдвигается следом, а я понимаю, что более шевелить ногами и руками в этом платье не могу — оно стягивает меня и стягивается само, отчего приходится вечно поправляться силиконовые бретельки и вырез на пояснице. Сбавляю шаг, признав очередное свое поражение и беззаботно приняв мысль о скорой кончине.

— Закрывай ворота! — кричит некто. — Посторонние у склада!

Между двумя домами впереди — уродливых, лысых, грязно-белых — опускается решетка. Ставни ее содрогаются и верещат — я понимаю, что не успею, и оттого толкаю со всей оставшейся силой Серафима, бегущего плечом к плечу ко мне, в сторону. Он заваливается за решетку, быстро оборачивается и наблюдает за тем, как ставни приземляются в бетонную плиту, оставляя меня не на той стороне.

— Карамель, стой, — улыбается Серафим и хватает меня за руку между тонкими спицами решетки, — отчаянная… я всегда это знал. — Руки его нежатся с моими — я недолго стою почти вплотную, смотрю на него, жду указаний, совета — голова не может работать самостоятельно, находясь ниже уровня поверхности. Он делает комплимент? — уродливый, я признаю это, и меня слегка отталкивает. — Слушай меня, Карамель, — продолжает юноша. — Ты пойдешь со мной, ясно? Дай охране подойти поближе, я схвачу и задержу их. Двое всего… Мы найдем способ, и ты переберешься ко мне.

Он дергает решетку на себя и рычит, осматривается и испускается рев вновь, повторяя и повторяя то, что вытащит меня, несмотря ни на что.

— Уходи! — с одышкой выдаю я. — Не в этот раз, мы оба понимаем. Все хорошо!

— Я обещал спасти тебя, я спасу.

Смотрю через плечо — не могу позволить охране схватить его. А могу ли позволить схватить себя? Вырываю пальцы из сжатой ладони Серафима и отхожу.

— Делай так, как я говорю, эй, — пытается переубедить меня он. — Вернись. Иди ко мне! Карамель, вернись. Давай по плану, эй, слышишь меня? По плану!