Сергей Салтыков - Проект Земной разум

Три кошмарных дня до похорон прошли как в тумане. Я разрывался между Галиной, Михаилом и родителями, с одной стороны, друзьями и сослуживцами брата – с другой. Несмотря на небывалый резонанс, конкретной информации по делу не было. Все больше молчали, плакали или ругались, искренне сочувствовали, но по существу дела прояснить ничего не могли. Не потому что не хотели или что-то скрывали. Ситуация оказалась неоднозначной и практически недоказуемой. Если умышленное убийство исключили довольно быстро, то провести объективную грань между самоубийством и несчастным случаем оказалось почти неразрешимой задачей. В качестве мотива, кроме утреннего конфликта с женой, добавился конкретный разговор на повышенных тонах с непосредственным начальником. Этот разговор слышали несколько сотрудников. Все они были на стороне брата и вполне обоснованно допускали, что хамство и грубость ненавистного чинуши и стала той последней каплей, повлекшей такие трагические последствия. Те же, кто близко знал семью брата, его взаимоотношения с женой, считали главной виновницей происшедшего именно ее. Сама Галина упорно молчала, безучастно выслушивала соболезнования и утешения, подолгу плакала.

Мишу отвезли к бабушке, я старался как можно больше находиться рядом с ним, любыми способами отвлекая его от мыслей о происшедшем. Он тоже замкнулся и крайне неохотно и вяло реагировал на окружающих. Из разговоров с матерью я узнал, что он тоже винит в случившемся именно Галину.

Не знаю, чьи доводы оказались решающими. То ли эксперты доказали, что одиночный выстрел с близкого расстояния в сердце и мгновенная смерть брата – все же нелепая, трагическая случайность. То ли высокое начальство, оберегая честь мундира и боясь общественного резонанса, приняло свое волевое решение. То ли коллеги-опера убедили всех, утверждая, что Александр часто оставлял патрон в патроннике пистолета даже вне боевых операций, а для семьи погибшего пенсия по утрате кормильца важнее бравых докладов и чиновничьих амбиций. В итоге официальное заключение по результатам служебной проверки гласило, что Александр погиб при исполнении служебных обязанностей в результате неосторожного обращения с табельным оружием.

Я до сих пор не знаю, кто из нас стал основным потерпевшим в результате этой трагедии. Мать наша умерла вскоре после похорон сына – не выдержало больное сердце. Галина, даже признавая, что руководство УВД, друзья и коллеги мужа, сделав в этой ситуации для семьи все возможное и невозможное, понимала, что именно ее все они считают главной виновницей происшедшего и от этого клейма ей не избавиться до конца своих дней. Не изменил свое мнение и Михаил. Он всегда считал отца сильным и волевым человеком, способным преодолевать любые личные и служебные трудности. Ум подростка не в состоянии был понять, почему человек, успешно справляющийся с десятками сильных мужчин, как подчиненных, так и бандитов, безоговорочно пасовал перед слабой истеричной женщиной – собственной женой и его матерью. Недоумевал, почему отец действительно чувствовал себя виновным перед семьей и терпеливо переносил ее упреки и нападки. Может, он любил отца больше, чем мать, может, сыграли свою роль романтическое восприятие и юношеский максимализм, но в семейных конфликтах он всегда открыто и однозначно поддерживал именно Александра. Он считал, что мать, уступая отцу по всем человеческим качествам, злилась и комплексовала по этому поводу. Ее эгоизм и стремление главенствовать в семье угнетали отца. Он постоянно находился в состоянии нервного перенапряжения и мучительного поиска выхода из усугубляющейся семейной дисгармонии. Пребывая в таком состоянии, он многие действия совершал автоматически, находясь мыслями где-то далеко. Михаил предполагал, что и в момент рокового выстрела он мысленно продолжал неприятный утренний диалог с женой, бессознательно допустив какое-то неосторожное обращение с оружием.

Некоторое время племянник искренне пытался сохранить отношения с матерью, насколько возможно, восполнить и заместить в доме погибшего отца. Он окружил убитую горем мать не свойственной своему возрасту заботой и вниманием. Без всяких просьб и указаний занимался уборкой квартиры, ходил в магазин за продуктами, звонил врачам и родственникам, когда ей было особенно плохо. Продолжал посещать школу и старался ничем не огорчать. Это продолжалось недолго. После похорон бабушки, которую он тоже очень любил и уважал, а Галина даже не посчитала нужным провести в последний путь, отношения между ними стали резко ухудшаться. Подростка будто бы подменили. Михаил начал пропускать занятия в школе, возвращаться домой поздно ночью, иногда с запахом спиртного. Властные попытки Галины повлиять на сына привычным способом – запретами, упреками и истеричными мольбами, – естественно, не только не исправили, но и существенно усугубили ситуацию. Он стал вести себя грубо и агрессивно не только с ней, но и со всеми другими родными и близкими. После очередного скандала с матерью Михаил на несколько дней пропадал из дома. Галина днем и ночью буквально обрывала мой телефон. Я бросал все свои дела, часами мотался по городу и его окрестностям в поисках непутевого племяша. Нужно отдать должное друзьям и коллегам брата. Ни разу они не отказали мне в помощи. Я для них буквально стал «штатным» внештатным сотрудником. Ночами напролет мы вместе чистили сначала подвалы и подворотни, где тусовались подростки, потом – притоны и забегаловки, где пропадала молодежь постарше.