Эрнест Зариньш - Когито Нон Эрго

Никогда не думал, что жизнь заставит меня играть по её правилам. Но, увы, за последние три года, отчасти из-за этих проклятых сновидений, отчасти из-за недосыпа и стресса, я стал ощущать постоянную усталость. С утра, поднимая голову с подушки, я каждый раз чувствовал тяжесть в правом виске, что всегда свидетельствовало о наступлении очередной атаки мигрени. Зачастую я сдавался, потеплее укутывал ноги в одеяло, сжимал в объятиях подушку, и отрубался ещё часика на полтора. Теоретически на работу я ещё успевал, практически же никакой. Любой транспорт, кроме фантастического глайдера, уже не спасал меня от опоздания. Следовала череда разборок, после которых совершенно естественно, начальству надоедали мои экзерсисы, и опять мне приходилось брать с собой рюкзачок, в котором, как обычно находилась модная термокружка с кофе и набор из трёх бутербродов. Маршрут пролегал в промзону, мимо серых бетонных заборов, мимо свалки и двух башенных кранов, вытянувшихся над недостройкой 90-х годов. В небольшом двухэтажном здании с коричневыми пластиковыми окнами находилась биржа труда. Солнце морозного утра бросало свои медные отпечатки на деревянные высокие окна старых многоэтажек неподалёку, которые выглядели этакими серыми урбанистическими монстрами, которые надвигались потихоньку на этот чистый, почти девственный индустриальный пустырь. «Под асфальтом пляж…» – пришло мне внезапно в голову. Старый и заежженный лозунг французских анархистов.

Вдали я услышал глухие звуки, как будто кто-то пытался завести свою машину, предварительно отстоявшую в соседском грязно-зелёном гараже, и успевшую изрядно проржаветь и «окуклиться» до состояния «не разваливается на ходу и хорошо».

Я уже было решил, что нет причин волноваться, почесал затылок, и двинулся навстречу неизвестному. Но тут опять меня остановило непонятное чувство, как будто бы неуверенность сковала мои ноги. И тогда я осознал, где таится источник опасности Флуоресцирующие точки за заброшенным строительным вагончиком. Они смотрели пристально, словно изучая. Они ждали меня.

Я понял, что в данной ситуации у меня не такой уж широкий разброс вариантов. Первый вариант, который пришёл мне в голову, это забраться куда-нибудь повыше, чтобы мои ноги, моё тело, было попросту недосягаемо для этой твари, кем бы она ни была. Однако, в данном случае, возможно, мне пришлось бы просидеть не один час, без воды и пищи. Второй вариант был труднее, однако был намного безопаснее, правда, без какой-либо серьёзной возможности позвать на помощь. Кроме того, пришлось бы надеяться на то, что в вагончике есть хоть что-нибудь, чем можно отогнать злобного зверя.

И тут показалась эта тварь. Медленно, даже вяло, как будто под наркотиками, туша, окрашенная в грязно-серую, перемежающуюся тёмными пятнами, расцветку сродни воинскому камуфляжу, проследовала от угла в сторону будки. Но я успел стартануть в сторону этого пристанища советского строителя, ноги словно сами несли меня, я добежал, запыхавшись, до металлических ступеней. Комок в горле не давал даже вздохнуть. Я схватился за поручень, сглотнул, но нога соскользнула, и я чуть было не упал. Из последних сил я буквально донёс своё тело до двери.

И тут же, только я захлопнул дверь, и смог проглотить душащий комок в горле, сзади послышался тот же всхлипывающий, глухой звук звериного дыхания. Было слышно, как когти собаки процарапали по двери, потом звуки возни завершились небольшим повизгиванием.

Я огляделся. Старая собачья миска, проржавевшая изнутри стояла в углу. Со стены, издалека смотрела прищуренными глазами старая, сморщенная старушка в платке-косынке. Наверняка, после того, как строй бригада покинула теплушку, в ней обосновалась какая-то семья стариков. На зелёном холодильнике в прихожей стояла старая оплавившаяся свечка в губастом стакане, дно которого уже плотно покрыла пыль вперемежку с грязью, рядом находилась разломанная рамка с фотографией двух девушек с косами, оборванная по краю. Дом, видневшийся на фотографии, что-то мне напомнил. И тогда я вспомнил… Похожее было в моем сне. И тут я снова услышал этот странный звук, и в этот раз он уже как будто-бы проникал, просачивался словно газ из-за посеревшего от пыли окошка. Странный такой, словно звук из детства. Я прислонился спиной к шкафу, закрыл глаза, и стал вспоминать.

Вот блестящие под лучами солнца обода моего трёхколёсного велосипеда. Шелест ярко красной листвы на соседской аллее. Небо, сероватое, подернутое кромкой облаков, на улице жарко и душно. Солнце, правда, уже заходит, постепенно проступает живительная темнота, принося лёгкий холодок. Рядом на газоне ходит соседская запаршивевшая псина, хоть и безобидная, но пронзительно гавкающая. Мне это до ужаса неприятно. Помню, как во времена моего ошеломительного и чудесного детства, я любил кататься здесь, мои маленькие детские ножки изо всех сил давят на педали, а я удаляюсь в глубину парка, ближе к озерцу. Вот уже другая картина, я повзрослевший, с непослушным вихром русых волос, выбивающихся из-под кепки с белым козырьком, повинуясь первобытному тиканью невидимых часов, отсчитывающих время против часовой стрелки, следую туда, спицы уже повзрослевшего вместе со мной железного коня вращаются всё быстрее, пытаясь с наскока врезаться туда, прямо в тот период, в ту пору, когда деревья были такими большими. Сердце, как в стихах, подобно пламенному мотору, стучит все громче.