Анатолий Скачко - Может быть — завтра

Из мрака ночи, приближаясь, росли навстречу какие-то силуэты. Маленький гусеничный трактор, пыхтя, тащил большую черную машину, длинной трубой вытянувшейся в небо.

Маленький гусеничный трактор, пыхтя, тащил большую машину.

Быстро проехали они мимо целого транспорта таких машин.

— Шесть, — отметил военный и сразу услышал детский восторженный голос Корнева.

— Молодцы, работает. Уже выехали. Только бы не подкачали наши машинки. Ведь первый опыт.

Человек с наганом обернулся. Хотел расспросить подробнее, но не успел.

В темноте загорелись огни, машина въехала во двор. Прямо из темноты к подножке бросилась фигура.

— Иван Аркадьевич! Наконец-то! Я без вас все уже выполнил. Машины отправлены. Грузовики на аэродроме. Дал 50 тысяч килограмм последней марки С84. Сейчас отправляю машины в центр.

— Как атмосфера? — напряженно спросил Корнев.

— Сейчас метеорологическая станция сообщила. Влажность минимальная. Ветер стихает. На двухстах метрах 3 м/с, к 500 повышается до 4 метров.

— Хорошо бы удержалось так до утра. Пойдемте, поговорим.

Корнев слез с машины.

В маленькой тесной комнате конторы было жарко.

На большом чертежном столе лежала карта Москвы, размеченная точками и заштрихованная в разных направлениях.

— Вот наша дислокация, смотрите, — обернулся маленький химик и наклонился, поднимая на лоб круглые очки. — Мы ставим наши машины по кольцу Садовой на площадях. Шесть в центре. Район, который они захватывают, около 19 1/2 тысяч десятин. Больше взять невозможно. Остальное на обязанности аэропланов. Одну машину мы оставили здесь. На всякий случай, для заплат, так сказать…

Снова, прерывая, в углу затрещал телефон. Корнев, оторвавшись от карты, снял трубку:

— Алло! Алло! Химоборона? Говорит начштаба воздухфлота. Получено сообщение. Поляки, после полуторачасовой битвы, прорвались под Можайском. Наши части больше держаться не могут и отступают.

— Хорошо! — бросил Корнев. — А сколько еще могут задержать наши силы врага?

— Начальник сообщает, что положение тяжелое. Самое большое наши продержатся еще минут 30–40.

— Так, значит, через час ждать гостей здесь. Ладно.

Корнев повесил трубку. Глаза его заблестели. Голос зазвучал новыми нотками. Он несколько раз бросил бровями очки, привычным нервным жестом.

— Ну что ж. Выходит, одни мы остались. Давайте начинать.

Все трое снова вышли на двор.

Мимо темных корпусов, мимо складов, где копошились темные тени и фыркали моторы, вышли на заводской двор.

Посреди, на желтом песке, едва освещенная наспех проведенной лампой, стояла машина с поднятым жерлом, такая же, как встреченные на дороге. Около суетились темные фигуры рабочих, укрепляя последние гайки.

Корнев узнавал людей в темноте. Ласковым голосом окликал работающих…

— Ну что, Михеев, как дела?

— Все в порядке, — ответили из темноты.

— Придется наши штучки прямо без опытов в дело пускать.

— Ничего, не подгадят, — любовно ответил голос. — Хорошо, что на опыты, за город, как собирались, не увезли.

— Да, хорошо, — согласился Корнев, — испытаем в деле. У тебя все готово?

— Готово, — ответил невидимый Михеев. И вместе с ним из тьмы, но с другого конца, от конторы, другой голос крикнул:

— Тов. Корнев! Из районов звонят. Машины прибыли и начали действовать.

— Ну, все готово, — вздохнул маленький химик, в темноте бровями подкидывая очки, что, очевидно, служило у него признаком волнения.

— Давай пробный. На максимальную высоту.

Фигурка Михеева, наклонившись, потянула рычаг. Машина дернулась, лязгнула частями, что-то, рассекая воздух, со свистом метнулось вверх.

Прошло несколько секунд. В темноте неба сверкнул огонек, и слабый звук разрыва донесся на землю. И тотчас в этом месте начали гаснуть звезды, точно кто-то невидимый гасил их одну за другой, оставляя большую черную яму на фоне блестящею звездами неба.

— Хорошо работает, — вырвался общий вздох; и сразу за ним робкий, неуверенный голос управляющего спросил:

— Иван Аркадьевич, а что если мы неправильно вычислили площадь? Ошиблись в расчетах поглощения?

— Тогда конец. Удушат, — спокойно ответил из темноты голос Корнева.

— Давай пробный!