Сергей Чилая - Дора, Дора, памидора…

Установка, мы прозвали ее «Барселоной», позволяла производить с водой немыслимые процедуры, одновременно или в заранее заданной последовательности. А контейнер, в который помещалась вода, вообще был уникален, если позволял совершать эти чудачества.

Мы – это Дарвин, ее высокомерный заместитель Валентин из столицы, несколько инженеров и техников, парочка умников-физиков, несколько лаборантов, еж МаркБорисыч в корзине и я. Еще были два или три охранника в красных майках под черными одеждами. Они всегда сопровождали нас. След в след. Молча. Служба безопасности была самым могучим, многочисленным и продуктивным департаментом института. Охранники стояли на этажах, возле лифтов, у главного входа, толпились у проходной, в парке, бродили по коридорам. Это был самый преданный власти и наиболее патриотичный класс нашего народонаселения, не страдающий любознательностью и самонадеянностью, не привыкший задавать вопросы. Объединенные смыслами и массовой культурой конца прошлого века, подвыпив, они пели песни сорокалетней давности, любили старое кино. Ни на митинги оппозиции, ни в библиотеку – ни ногой.

Мы знали заранее результат очередного эксперимента. Все было, как обычно. Только с самого утра стояла влажная жара. Было душно и липко. Кондиционеры не справлялись. Вентиляторы гоняли горячий воздух по полупустому, стерильно чистому пространству с высокими потолками. Технический персонал был одет в серое операционное белье. Остальные – в голубое, натянутое на голое тело. Молодые и крепкие охранники, зимой и летом одним цветом – черным с красным, – издали смотрелись муляжами пенисов.

Из-за жары «Барселона» дурила. И всякий раз приходилось перенастраивать аппаратуру.

– Обещают сильную грозу, – сказал высокомерный Валентин. – Давайте отложим эксперимент.

– Нет! – отрезала Дарвин. – Цех заземлен по периметру. На крыше – громоотводы. Окна и двери герметично закрыты. Что нам может грозить?

– Воздух перенасыщен электричеством, – не сдавался талант.

– Продолжаем, – подвела итог дискуссии Дарвин.

Наконец, все заработало. «Барселона», похожая наракету перед запуском, несильно гудела, попыхивала синим. Подрагивала. Парила. А потом пошли пугающие взрывы в пресс-машине, один за другим. Так работает устройство, забивающее сваи в грунт.

Только Дарвин нервничала больше обычного. Покусывала ногти. Пристально всматривалась в дрожащую «Барселону». Подстегивала глазами, чтобы поскорее извлечь контейнер с водой, отвезти в Лэб и приступить к прямым исследованиям. Программа должна была завершиться через десять минут.

Я возилась с МаркБорисычем, которого пугали взрывы, когда услышала призывный окрик Дарвин:

– Никифороф! Чем ты занята, черт возьми?! – Не стала отвечать и двинулась на голос. Пока шла, за окнами с каждым шагом стремительно темнело. Начиналась гроза. Дождь лил так себе, но грохотало, будто на передовой в кино про войну.

Я почти добралась до публики. А они вдруг все повернули головы и принялись напряженно рассматривать что-то за моей спиной. Я тоже оглянулась и увидела в воздухе бело-синий огненный шар, как на рекламных горелках нашей могучей газовой компании, который, шелестя и потрескивая искрами, медленно двигался на меня. Размерами с волейбольный мяч, он был совсем не страшен, даже безобиден, и казался бомбочкой из компьютерной стрелялки. Только приближаясь, смешная бомбочка становилась все страшнее, пока меня не обуял ужас. «Шаровая молния! – догадалась я. – Сейчас она доберется до установки, напитанной электричеством, как трансформаторная будка, и тогда…».

Пребывая в странном трансе из-за переизбытка электрического поля вокруг, я двинулась навстречу огненному шару, который успел поменять цвет на ярко-синий и громко шипел. И собралась голыми руками воевать с электрическим чудовищем, чтобы защитить «Барселону» и челядь, и охранников. И спасти Дарвин, без которой жизнь моя теряла смысл.

Размахивая руками и что-то крича, я бросилась на огненный шар, как бросаются в сугроб. Это не было состоянием несделанного выбора. Я была Зоей Космодемьянской и 28 героями-панфиловцами, Олегом Кошевым и генералом Павловым одновременно. И Бандерой. Но шар равнодушно отклонился в сторону и двинулся дальше, прямиком к публике, продолжавшей толпиться возле «Барселоны». К Дарвин, стоящей чуть впереди с полными ужаса белыми глазами во все лицо…

Я не слышала взрыва. А когда пришла в себя немного, увидела в дымящейся полутьме «Массачузета» санитара Евсея из морга. Он наклонился так близко, словно собрался целоваться. Оттолкнула. Попыталась сесть. Не смогла и бормотала, что надо найти Дарвин в случившемся месиве. Он кивал головой, но не уходил. Я, наконец, села и ватным матерным голосом отправила его на поиски Дарвин.