Чарльз Стросс - Акселерандо

«Ох… огого!» Он садится. Одеяло падает с его обнаженных плеч, и ее дыхание сбивается.

Она оборачивается к неподвижной фигуре слева. Человек кивает с демонстративной иронией. «Что вы с ним сделали?»

«Мы приглядывали за ним — не больше и не меньше. Он был здорово не в себе, когда приехал, а после полудня крепко съехал с катушек».

Она никогда не встречала этого парня, но что-то внутри нее настойчиво твердит, что они знакомы. «Ты, наверное, Роберт… Франклин?»

Он снова кивает. «Аватар включен». Раздается глухой стук — Манфред, закатив глаза, плюхается обратно на кровать. «Извини. Моника?»

Молодая женщина с другой стороны кровати качает головой. «Нет, на мне тоже включен Боб».

«Ох… Ладно, тогда, может, ты ей расскажешь? И надо его привести в чувство».

Женщина, которая тоже является Бобом Франклином — а скорее, одной из его частей, выживших в его борьбе с экзотической опухолью головного мозга восемь лет назад — ловит взгляд Аннетт, кивает и тонко улыбается. «Являясь частью синцития, ты никогда не поучвствуешь одиночества».

Аннетт поднимает бровь — ей приходится залезть в словарь, чтобы распознать предложение. «Одна большая клетка, много ядер? О, вижу. У вас новые импланты, улучшенные, и с поточной передачей».

Девушка кивает. «Чего хорошего — воскресать наблюдателем от третьего лица в реконструкции с ограниченной пропускной способностью? Или зудящей тенью воспоминаний, поселившейся в чьем-то мозгу?» Она фыркает, что примечательно расходится с ее позой и жестикуляцией.

«Боб, наверное, один из первых борганизмов. В смысле, человеческих… После Джима Безье». Аннетт глядит на Манфреда — тот начал тихо похрапывать. «Наверное, много было работы».

«И оборудование для поддержки стоит миллионы, — говорит женщина — Моника? — Но даже наши средства не идеальны. Одним из условий использования его исследовательских фондов был регулярный запуск его частичных снимков — Мы… Он, или я, если уж на то пошло, собирались построить что-то вроде композиционного вектора состояния, соединив лучшие по тем временам частичные слепки, и то, что удалось собрать из памяти других людей».

«Гм-м… Понятно». Аннетт протягивает руку и приглаживает прядь, упавшую на лоб Манфреда. «Каково это — быть частью группового сознания?»

Моника хихикает, развеселившись. «Каково это — видеть красное? Каково быть летучей мышью? Рассказать невозможно — я могу только показать. Каждый из нас в любой момент может уйти — ты знаешь».

«Но почему-то вы так не делаете». Аннетт чешет в затылке, ощущая участки с короткими волосами, под которыми скрываются уже почти незаметные шрамы поверх сети имплантов. Манфред перестал их жаловать год или два назад, как только они стали общедоступными. «Соплефазные наноустройства по заветам Дарвина [129] Имеются ввиду два подхода к созданию наноустройств — миниатюризация существующих решений, основанных на твердофазных устройствах и жесткой логике, и перенятие решений из живой природы — жидкая среда и эволюционирующие системы, как в бактериях. Неочевидно, у какого из них больше недостатков. — не те вещи, которые можно настроить на чистое взаимодействие» — говорил он тогда — «нетушки, уж лучше оставаться верным отключаемым наборам». Она отказывается. «Так что нет, спасибо. И думаю, он тоже вряд ли примет ваше предложение, когда проснется» (между строк: «только через мой труп»).

Моника пожимает плечами. «Это его упущение — он не сможет вечно жить в сингулярности вместе с другими последователями нашего доброго учителя. Впрочем, у нас столько новообращенных, что мы уже и не знаем, что с ними делать».

Аннетт в голову приходит мысль. «Ага, вы все — одно сознание? По крайней мере — иногда? Вопрос к тебе — это вопрос ко всем?»

«По крайней мере, иногда» — отвечают одновременно Моника и появившийся в двери Алан. Он держит в руках коробочку, похожую на самодельный диагностический аппарат. «Так что вы хотели?» — добавляет тело-Алан.

Манфред, все еще лежащий на кровати, издает стон. Его очки нашептывают ему в ухо данные через последовательную магистраль костной проводимости, закачивая их прямо в его нейроснаряжение со всей доступной скоростью, и отчетливо слышится шипение розового шума [130] В отличие от белого шума, имеющего равную интенсивность на всех частотах, интенсивность розового шума максимальна на низких частотах, и спадает обратно пропорционально частоте. Розовый шум наиболее распространен в природе в самых разнообразных явлениях, пример — шум водопада или фликкер-шум в электронных устройствах. .