Дмитрий Воронин - Живой щит

- Ладно, допустим, все равны. Скажи, у вас там девушка может... если мужчина нравится ей... сама... ну, сделать ему предложение...

- Может, - рассмеялся я. - Очень даже может. Но у нас, как и у вас, это... не очень принято. Хотя и бывает, конечно.

- Не принято... - Она печально улыбнулась. - У нас это практически невозможно. Если отец решает выдать дочь замуж, то в последнюю очередь поинтересуется ее мнением на этот счет. Да и она может, конечно, попробовать отговорить родителя, но только наедине - на людях ей надлежит делать вид, что предстоящий брак для нее - предел мечтаний. Даже если от жениха ее тошнит.

- Да уж, у нас с этим проще, - согласился я. - И все же бывает и точно так же, как и здесь, люди вообще имеют склонность блюсти старые традиции, даже если они до смешного нелепы.

Некоторое время она ехала молча, опустив взгляд. Я видел, что в ней идет внутренняя борьба, но ни в коей мере не собирался вмешиваться, тем более что не знал точно, о чем она думает, - это только психоаналитик будет навязчиво вытягивать слово за слово все сокровенные мысли и тайные чувства. За эту способность их ценят, но лишь с профессиональной точки зрения. Кое-что я подозревал, как же без этого, но без особой уверенности.

- Знаешь, Стас, - тихо сказала она после долгой паузы, - когда меня выдавали замуж, никто, даже Дункан, не подумал спросить меня, а хочу ли я выходить за этого уродливого, хотя и богатого маркиза де Танкарвилля. Даже Дункан - а он всегда любил меня, может, даже больше, чем отец. Да, это была прекрасная партия, в глазах всех - кого же в таком случае будут интересовать мои чувства.

- Ты любила другого?

- Не знаю... нет, в тот момент нет, это точно. Потом... может быть, но... Знаешь, Стас, он никогда не относился ко мне как к женщине. Скорее как к дочери - всегда старался защитить, присмотреть. Может, потому, что он был намного старше меня.

- Был...

- Он погиб. Впрочем, как и все защитники замка, кроме разве что меня. И знаешь, Стас, чего я не могу понять? Берн умер почти у меня на руках, и все же последний вздох он пожелал испустить в обществе простого солдата... и я не могу понять почему. Какие наставления он давал ему или о чем просил? Я знаю, мальчик был в меня немного влюблен - это так было заметно...

Она немного помолчала, потом добавила, положив руку на кулон:

- Он подарил мне этот камень. - Берн?

- Нет, тот мальчик... его звали Жан, и он был родом из тех же мест, что и я. Сказал, что нашел клад гномов...

Я молчал. Алии требовалось выговориться - что ж, она нашла благодарного слушателя. Кони мирно ступали рядом, Рейн с Амандой совсем отстали, мы были вдвоем.

- Я не знаю, любила ли я Берна или нет... Может быть, он просто покорил меня тем, что в нем было все, что, по моим представлениям, включало в себя понятие рыцаря без страха и упрека. Смел, честен, благороден, умен...

- И недостаточно умен, чтобы почувствовать твое к нему отношение, поддел я ее, хотя прием был запрещенный.

- Может, и почувствовал... - усмехнулась она. - Знаешь, Стас, я не думаю, что наши нравы кажутся тебе слишком вольными...

- Нет, конечно, - сказал я, а сам подумал о том, как бы Алия отреагировала на кое-что из того, чем в наше время с увлечением занимается молодежь. Компаниями. Меня это, откровенно говоря, никогда особо не привлекало, но у каждого увлечения есть свои поклонники.

- И все же редко кто из благородных дам не имеет любовника. Но Берн, думаю, счел, что, сыграв эту роль, предаст своего господина, моего мужа. Хотя кто знает, возможно, он и действительно ничего не замечал, кроме своих солдат, тренировок и охоты - соображения морали в таких вопросах мало кого останавливали...

- Ты невысокого мнения о людях.

- Да нет, я не говорю, что это плохо. Любовь - это самое лучшее, что может быть у человека...

Я остановил коня и спрыгнул на землю. Ласточка, как и положено воспитанной лошади, тут же замерла рядом со своим кавалером, который несколько удивленно скосил на меня глаз, но выказывать свое недовольство столь резким изменением ритма движения не стал.

Я протянул руки навстречу Алии. Она спрыгнула прямо в мои объятия, и я поймал ее, не торопясь опускать на землю. Сейчас ее губы были так близко от моих, что я не смог удержаться и коснулся их. Маркиза робко ответила на поцелуй, - совсем не так, как ночью, это, был невинный, легкий поцелуй - но по всему телу пробежала приятная теплая волна, а душа затрепетала от любви и нежности к этой изумительной девушке...

- Алия, я... - Слова застревали в горле, я замялся, все еще держа ее в объятиях и боясь хоть на мгновение отпустить. - Прости, я, конечно, беден как церковная крыса, мое благородное происхождение является плодом твоей фантазии, я бываю груб и неотесан... и все же я был бы бесконечно рад и счастлив, если бы ты... если бы ты согласилась стать моей женой.