Michael Draw - Плоть и сталь

– Ну, вот и мы, – сообщила Каштан, подтолкнув вперёд себя Милу. – Знакомьтесь. Как тебя, ты говоришь, зовут?

– Мила… – робко представилась новенькая.

– Ну, пока что Мила, а там Папа тебе придумает имя, – кивнула Каштан. – Когда ему станет лучше. Ну, иди сюда, садись.

Сахарок сразу же налила Миле большую чашку сладкого кофе.

– Рассказывай. У нас все тут рассказывают, как докатились до жизни такой, – заявила затем она. Мила присела на край дивана, помолчала, собираясь с мыслями и стеснительно пожимая плечами. А потом начала свой рассказ. Сучки слушали с интересом, но не слишком внимательно. А когда Мила дошла до страшной истории с торговцами органами, сучки начали наперебой возмущаться и костерить «этих уродов».

– Так тебя Папа от трейдеров спас? – проговорила какая-то незнакомая сучка, искусно моделирующая голос до совсем женского. – Как это романтично!

– Вот, наверное, он с ними сейчас на разборке и пострадал. Из-за тебя, – буркнула та, бледная, которую Сахарок представила как Зефир, и недобро глянула в сторону Милы. Та даже поперхнулась и медленно отставила чашку в сторону.

– Не приставай к ребёнку! – снова вступилась Сахарок. – Этим гадам давно надо надрать задницу, а то они совсем озверели! Не хватало, чтобы Мастер прислал киберов для зачистки – всем влетит, и нам достанется. Ведь наш мини-бордельчик нелегален…

– Да ну тебя, ещё накликаешь! – отмахнулась Каштан. – Сейчас Папа немного подлечится, и всё будет хорошо. Он сказал, что на той неделе и вовсе переезжаем. Он даже присмотрел новое местечко, постоянных клиентов оповестит.

Мила не упускала и крупицы информации. Итак, она в борделе – ну, это и так было ясно, да и не так это страшно. Но вот то, что бордель нелегален – очень плохо. Это означает, что в любой момент сюда могут нагрянуть киборги Мастера Шакса и всех убить. Кроме того, как выяснилось, Папа, как его все тут называли, сцепился из-за неё с торговцами органами. Вероятно, им пришлось преподать дополнительный урок, но к нему они подготовились получше. Именно поэтому её спаситель ранен.

Мила незаметно покинула разговорившихся товарок и направилась туда, где успела заметить Папу.

Осторожно приоткрыла дверь и сунула пушистую головку в комнату.

Блисаргон Баркью полулежал на кожаной кушетке, прикрыв единственный глаз. На его лбу, ближе к виску, пламенел совсем свежий шрам. Мила сглотнула, но заставила себя пересилить робость и шагнула к кушетке. Папа сразу же открыл глаз.

– А, детка, это ты. Всё в порядке?

– Да, – Мила замерла, сцепив пальцы. – Я… Я просто хотела поблагодарить и извиниться…

– Извиниться? – Блисаргон приподнялся на локте. – За что?

– Ну, за то, что ты… Вы… в общем, Вы же сейчас ходили к трейдерам снова?

– А что делать, если они не понимают с первого раза?

– Но Вы же… – Мила присела рядом с кушеткой и осторожно провела тонкими пальчиками по едва заросшей ране своего спасителя.

– Это пустяки, дорогуша. Зато теперь они уж точно переберутся в другой квартал и не будут нам докучать. Я предупреждал их, что когда Папа сердит, это плохо.

– Я обещаю, что никогда больше не доставлю вам хлопот, – горячо затараторила Мила, в порыве чувств даже схватив Блисаргона за руку, но, одумавшись, отпустила.

– Всё в порядке, девочка, – Блисаргон улыбнулся. И тут, с такого близкого расстояния, Мила заметила, что под слегка стёршейся помадой на нижней губе мужчины виднеется вертикальная чёрная полоска – знак киборгов.

Мила широко распахнула глаза в изумлении. И вздрогнула от мелодичного перестука стеклянных бусин занавески – в комнату через неприметную дверь вошёл тот самый косматый тощий блондин, оказавшийся вблизи ещё выше, чем казался поначалу.

– Блис, там пришли… Ой, кто это у нас тут?

Он улыбнулся Миле, показывая несколько крупноватые для человека клыки. Юная сучка чуть отпрянула. Блисаргон тем временем кое-как поднялся и сел на кушетке, опираясь только на одну руку. Лицо его было суровым и серьёзным.

– Кого там принесло?

– Да всё в порядке, – ответил блондин грудным баском. – Очередной клиент. Ты лучше лежи, я сам открою… Детка, пойдём. Дядюшке Блису надо отдохнуть…

Широкая лапа блондина легла на хрупкое плечико Милы, и ей пришлось покинуть комнату.

Всё постепенно возвращалось на привычные для неё круги. Только очень хочется надеяться, что здесь всё будет иначе, чем на улицах и в грязных забегаловках. Папа не даст её в обиду.

Мила даже слегка улыбнулась и решила для себя, что отплатит ему за доброту так, как умеет. Она станет лучшей. Пусть и не велика честь – стать лучшей сучкой в маленьком затрапезном частном бордельчике, над которым висит угроза уничтожения по причине нелегальности. Но это всё, что она умеет. Больше ничего не осталось в её такой короткой и уже такой тяжёлой жизни.