Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре. Цикл «Лицом к Солнцу»

– Смотри! – Юли указала рукой в сторону приборной панели.

Бросив быстрый взгляд в указанном направлении, я почувствовал, как колючий холодок пробежал по моей спине. Оранжевый светящийся квадратик высотомера, словно испуганный кем-то, быстро прыгал вниз по шкале. Что это? Мы падаем?

Едва указатель достиг критической трёхсотметровой отметки, как вспыхнула и замигала красная лампочка в сопровождении отрывистого сигнала тревоги.

Юли смотрела на меня широко раскрытыми, вопрошающими глазами. Но если бы я знал, что происходит с гравипланом! Лихорадочно перебирая тумблеры на приборной панели, я почувствовал, как холодный пот струиться у меня по лбу. Указатель высотомера миновал критическую отметку и неуклонно продолжал ползти вниз.

– Пристегни ремни! – прохрипел я и, видя, что в растерянности Юли не может справиться с замками, сам защёлкнул их на её кресле.

Едва я сам успел откинуться на спинку сидения и вжать голову в плечи, как с громким хлопком отстрелился стеклянный купол кабины, и стремительный вихрь подхватил меня, бросив куда-то вверх. В ту же секунду я увидел темнеющее вечернее небо у себя над головой, затем изогнутую дугой линию горизонта, словно залитую кровью. В следующее мгновение я почувствовал резкий рывок – это раскрылся парашют. Огляделся по сторонам, насколько это позволяло посадочное кресло.

Юли катапультировалась чуть раньше, и сейчас купол её парашюта был прямо у меня под ногами. А где же гравиплан?.. Я поискал его глазами, но не увидел. Лишь минуту спустя, по звуку оглушительного взрыва и ослепительной зарнице у себя за спиной понял, что гравиплана у нас больше нет. Теперь всё моё внимание было сосредоточено на Юли. С замиранием сердца я следил за тем, как её парашют приближается к земле. Вот, наконец, мягкий толчок, облачко пыли, взбитой тормозными струями газа, и громадный белоснежный купол стал медленно опадать на сухую землю. Я опустился метрах в пятидесяти от неё. Непослушными от нетерпения пальцами отстегнул ремни и со всех ног бросился к любимой.

Юли, потрясённая случившимся, всё ещё сидела в кресле. Я помог ей разомкнуть замки, заглянул в глаза.

– С тобой всё в порядке?

Она смотрела на меня тревожным взором, и вдруг разразилась громкими рыданиями, давая выход чувствам. Накопившееся нервное напряжение трясло и мои руки.

– Ну-ну!.. Не надо!.. Всё хорошо, – попытался успокоить любимую я, крепко прижимая её к своей груди и нежно гладя по волосам. – Слышишь? Всё уже позади. Ты же у меня храбрая девочка! Правда?

– Что… что это было, Максим? – всё ещё всхлипывая, спросила Юли.

Хотел бы я это знать! Но, чтобы не волновать её ещё больше, спокойно, как будто речь шла о пустяке, ответил:

– Видимо, какие-то неполадки в двигателе. Здесь такое часто встречается. Успокойся. Всё уже позади. Мы с тобой живы. На нас нет даже царапины!

Она подняла ко мне лицо, посмотрела покрасневшими от слёз глазами. Растерянно спросила:

– Как же нам теперь быть, Максим? Как мы доберёмся теперь до Линь-Шуй?

– Ничего, как-нибудь доберёмся.

Я осмотрелся по сторонам. Темнело. Ночь наступала стремительно и неуклонно. Нужно было что-то предпринимать, иначе скоро кромешная темнота накроет всё вокруг, и мы останемся в ней посреди степи. Заброшенный город казался вполне подходящим местом для ночлега, но какое-то до конца не осознанное предчувствие, предостерегало меня входить в него. В конце концов, пересилив себя, я решительно выпрямился. Положение наше было не очень обнадёживающим. При мне остался только пистолет с запасной обоймой. В специальном отсеке наших кресел я нашёл несколько сигнальных ракет. Там же должны были находиться сухие пайки, вода и микрорации – всё это на случай аварии. Но ничего этого я не нашёл. Окажись мы в подобной ситуации на Земле, помощи долго жать не пришлось бы. Нас вскоре нашли бы через спутник по сигналам «тензорных скринов», мнемозапись которых хранилась в наших нашейных вольфрамовых медальонах. Здесь же, на разорённой войной планете, в условиях многолетней неразберихи и неуклонного запустения, подобное было просто невозможно – ни спутников, ни спасателей здесь не было и в помине. До нас никому здесь не было дела, и полагаться теперь приходилось только на самих себя. Ожидать, что кто-то вдруг окажет нам помощь в этом безлюдном и пустынном районе, значило тешить себя несбыточными надеждами. Я прекрасно понимал это. Юли тоже понимала, в каком положении мы оказались, и, к моей радости, старалась держаться бодро. Сейчас она растерянно следила за мной, вытирая ладонями мокрые от слёз щёки.