Лариса Хващевская - Последнее хокку. Сборник рассказов

– Думал! – возбужденно воскликнул Константин Эдуардович, задел рукавом чашку с чаем и опрокинул ее, темная жидкость моментально впиталась в белоснежную салфетку.

– Прости, Варенька, – горестно охнул он.

Варвара Евграфовна всплеснула руками:

– Не обжегся?

Ян почувствовал что-то похожее на зависть. У них не было в запасе вечности. И они были счастливы. Он сегодня от чего-то особенно остро ощущал свое одиночество. Вспомнилось, как она стояла на подножке поезда и грустно смотрела на него. И волосы ее отливали медью.

– Ты приедешь за мной?

– Конечно, милая. Через неделю мы снова будем вместе. Навсегда.

– Навсегда, – улыбнулась она.

А потом вагоны, оторванные друг от друга, лежали на боку. Кругом был хаос и мешанина из железа, дерева, стекла и людей. И это было навсегда.

– Я понял! – озарение вытеснило боль. – Есть выход. Ракетный поезд!

– Поезд?

– Он будет состоять из многих ракет, которые соединены между собой.

– Так.., – Константин Эдуардович медленно поднимался из-за стола. – Ракеты работают поочередно, разгоняя всю систему. Топливо в одной ракете выгорает…

– Она сбрасывается.

– Поезд становится легче. Это просто и гениально!

Было много вечеров, но Ян помнил об одном особенно отчетливо. В красках и звуках.

Тогда они засиделись далеко за полночь. Ян вернулся из Москвы, и Константин Эдуардович с жадным вниманием слушал привезенные новости. Словно в комнату с затхлым воздухом врывались волны свежести.

Боровск спал, укрывшись тяжелым одеялом ночи. Где-то во дворах раздавалось редкое тявканье собак во сне. Даже пьяные крики сегодня не разносились. Городишко словно умер, и это было так странно после дневного бестолкового шума. Ян поставил чашку с остывшим чаем на стол и сцепил пальцы на коленях. Решимость пришла сразу, как перед прыжком вводу. Он тронул друга за плечо, тот повернулся и напряженно посмотрел на его губы.

– Я знаю, как совершить полет, о котором мы мечтали.

Брови Константина Эдуардовича взлетели вверх.

– У меня есть корабль.

– Корабль?

– И мы можем улететь, если ты согласишься.

Вопросов было так много, что Константин Эдуардович молчал.

– Помнишь, я рассказывал тебе об озере.

– Из твоей юности?

– Мне больше ста лет, Костя. И это не шутка.

– Я, наверно, плохо разобрал, – забормотал Константин Эдуардович. – Здесь темно на веранде. Может, пройдем в дом?

– Нет, – Ян тронул друга за руку. – Ты разобрал все правильно. Я нашел озеро, которое делает меня практически бессмертным.

– Живая вода? – жалко улыбнулся Константин Эдуардович, все еще не веря себе.

– Думаю, вода самая обычная. Дело в том, что в озере. Я погружался на дно. Хотя это было непросто. Мне пришлось сконструировать специальный аппарат, который позволил это сделать задолго до Генри Флюсса. На дне находится корабль. Уверен, он из космоса. Я не знаю пока, как достать его. Я не уверен, что смогу заставить его летать. Я один. Мне нужен ты.

– Когда ты родился?

– В 17.. году.

– И все это время?

– Да. Я никому не мог рассказать, пока не встретил тебя. Ты – гений. И ты нужен мне. Мы сможем исполнить нашу мечту. Твою мечту. И полететь.

Молчание длилось долго. Наконец, Константин Эдуардович начал говорить. Его голос звучал устало.

– Боюсь, Ян, что я не готов. Я болен. Я стар. Слишком поздно. Меня слишком многое держит. Но я знаю, что должен делать ты.

– голос старушки дребезжал.

Веяло от него старинными временами. Кира с Сергеем сидели на сложенных возле забора бревнах. Вначале от них отмахивались, ссылаясь на дела. А дела, как известно, в деревне никогда не заканчиваются. Но все-таки Мария Андреевна, соседка бабы Федоры, за принесенную в баню воду пела тоненьким девичьим голоском песню о тех, кто в конце 18 века по приказу Екатерины был отправлен за крамолу на вечное поселение в Сибирь. Да и вообще лучшие люди часто оказывались в этом дивном, но суровом крае. Что должны были ощущать выдернутые из привычной жизни люди, отправляющиеся на край земли, где и жизнь, казалось, заканчивалась? И выживал здесь только сильнейший. И расселялись они по негостеприимной стороне, и пускали корни в мерзлую землю. Для многих Сибирь становилась могилой. Для иных настоящим домом. И чем глубже врастали люди, тем счастливее они становились. Отлетало все наносное, ненужное. И становилось вдруг понятно, что на самом деле ценно в этой жизни. Честный труд, чистая совесть, согласие с миром и с самим собой. Сибиряки – люди немногословные и, на первый взгляд, не эмоциональные, но настоящие. Песня закончилась, а Кира все еще находилась под впечатлением.