Лариса Хващевская: Последнее хокку. Сборник рассказов

Однажды он подрался с Михой-аркудой, прозванным так из-за огромного роста и полного сходства с медведем. Как водится, тот пристал первым да по пьяному делу. Вначале куролесил в избе, потом вывалился на улицу. Темная сила требовала выхода, и, ничего не объясняя, Миха ударил его в челюсть. Ян был увертливее, но Миха в два раза больше. И Яну досталось. Кроме разодранной рубахи, были разбиты губы, один глаз превратился в узкую щелочку. Ну, бесило Миху, что Иван (так на русский манер называли Яна в деревне) не пьет брагу, вырезает что-то из деревянных чурок и думает о чем-то. Последнее было особенно обидно. Миха подозревал, что думы Ивана какие-то недоступные. За них то, возможно, и любит его Алена. Так вот Ян добрел тогда до этого озера и снова вошел в его воды. К вечеру этого же дня на нем не осталось ни одной царапины. Алена, видевшая его после драки, охнула и в изумлении уставилась на него.

– Ты, – только и смогла произнести она.

– Что?

– Как ты это сделал?

– На мне все заживает, как на собаке, – отшутился он, но недоверие в ее глазах осталось.

А еще, пожалуй, испуг. Ян тогда твердо решил, что ничего не скажет ей о странном озере. Так прошло несколько лет.

А потом как-то незаметно все стали сторониться его. Когда становилось совсем грустно или тяжело, он уходил к озеру. Изменения происходили и в нем. Не только внешние: он перестал болеть, наполнился недюжинной силой. Но что самое главное – изменения были и внутренними: он вдруг остро стал осознавать, что люди из его родной деревни, как будто говорят на другом языке. И мысли их больше направлены вниз, к хозяйству, скотине, урожаю. Его мысли летели вверх. Все чаще задумывался он о том, зачем все это? Если вокруг дикость, невежество, пьянство, страх, который сопровождает человека всю его жизнь. Должен быть смысл в том, что он, Ян, пришел в этот мир. Его захватила жажда, которую не могло утолить озеро. Это была жажда узнать этот мир, понять его устройство. Не верилось ему, что Илья-пророк едет на своей колеснице, когда в небе грохочет гром и сверкают молнии.

По деревне между тем поползли слухи. В то утро бабы в деревне встали рано, запаслись лукошками и пошли за земляникой. У самой околицы им встретился Ян. Они проводили глазами высокую стройную фигуру, а потом Глафира, острая на язык, вдруг сказала:

– А ведь мой Тимофей в один год с Ванькой рожден. Ведь к сорока им.

– И что? – откликнулась другая в белом выцветшем платке, уродливо закрывающем почти все лицо.

– А то, – огрызнулась Глафира. – Мой седой, как лунь. В морщинах весь, как яблоко из печи. А на энтого погляди. Как будто ему осьмнадцать.

– И то правда, – подхватила Арина. – У мово ноги гудут, болят, спина. Едва с печи слезат.

Алена молчала, покусывая травинку.

– Чево молчишь? Твой ить жених был?

– Был да сплыл, – ответила Алена.

– Чего ж за него не шла?

– А он звал? – в сердцах сказала она.

Алена уже давно вышла замуж за Миху, устав ждать. И тот вроде как остепенился. Во всяком случае теперь походил он на медведя, которого по ярмаркам таскают, выучивши всяким фокусам. Да и сама Алена поняла однажды, что перестала быть Яну парой.

– И все строит что-то, чертит. Странный он.

– Уж почти и не разговариват ни с кем. Живет сам по себе. Как родители его померли, так и живет лешим.

– Да уж не знается ли он с нечистой силой, бабы? – предположила Глафира.

– Скажешь тоже, – не очень уверенно возразили ее подруги.

А вечером все, кроме Алены, не сговариваясь, завели об этом разговор с мужьями, которые тоже Ивана не жаловали. Они от жен отмахнулись, но мысль эта разрасталась, как снежный ком. Вплоть до вчерашнего дня, когда в его избу ввалились пьяные мужики и, набросившись все сразу, с двумя-тремя он бы справился легко, связали его и потащили к местному священнику. Накануне тот произнес пламенную речь о бесах, «овладевающих душами человеческими». До выяснения обстоятельств и процедуры изгнания решено было бросить Яна, предварительно поучив хорошенько бесов, в сарай. Среди ночи Ян развязал веревки и, выбравшись из плена, ушел, прихватив из укромного места заранее припасенный мешок, как чувствовал. Дорога была ему одна – к озеру. Он понимал, что уходит от прежней жизни навсегда. Какая жизнь ждет его впереди, он не знал, но чувствовал, что будет она необыкновенно долгой.

К вечеру им было разрешено помыться в бане. Баня была старая, закопченная с сухими пучками травы в маленьком предбаннике. Какое-то время они сидели вместе в летней кухне, где было постелено Сергею. Кира должна была расположиться в доме в маленькой душной комнатке, похожей на кладовку. Из еды им была предложена варенная в мундире картошка, малосольные огурцы собственного приготовления, которые распространяли чудный аромат. От картофеля валил пар.