Мэри Шелли - Франкенштейн

Приготовления к предстоящему торжеству подходили к концу. Мы с Элизой наносили и принимали необходимые в таких случаях визиты, повсюду сияли радостные улыбки, слышались поздравления. Я, как мог, скрывал терзавшую меня тревогу и вместе с отцом, хоть и без особого энтузиазма, строил планы на будущее.

Благодаря усилиям отца и нескольких женевских юристов часть наследства отца Элизы, чьи дни закончились в австрийской тюрьме, была возвращена его дочери. Теперь ей принадлежало небольшое поместье на берегах озера Комо – вилла Лавенца. Мы решили, что сразу же после свадьбы отправимся туда и проведем наш медовый месяц на берегу прекраснейшего озера, среди роскошной природы.

Вместе с тем я принимал самые серьезные меры, чтобы оказаться во всеоружии, если чудовище нападет на меня в открытую. При мне всегда находилась пара пистолетов и кинжал, а сам я постоянно был начеку, готовый отразить любую атаку. Все это понемногу вернуло мне спокойствие и ясность мысли. По мере того как назначенный день становился все ближе, угроза монстра стала казаться мне далеко не такой неотвратимой, как виделась поначалу, и не стоящей того, чтобы находиться в напряжении каждую минуту. Больше того – в своем ослеплении я убедил себя, что, вопреки всему, ничто не сможет помешать нашему счастью с Элизой.

Теперь моя возлюбленная казалась вполне довольной и счастливой – этому способствовало прежде всего мое спокойствие. Но в день свадьбы – в тот день, когда, как я полагал, окончательно решится моя судьба, – Элиза вдруг загрустила. Может быть, ею овладело смутное предчувствие, или она размышляла о тайне, которую я обещал ей открыть только тогда, когда мы станем мужем и женой.

Но мой отец за суетой свадебных приготовлений ничего этого не замечал и не мог нарадоваться. Что касается внезапной грусти Элизы, он счел ее всего лишь обычной застенчивостью невесты.

После брачной церемонии в церкви в нашем доме собралось множество гостей, однако мы провели с ними совсем немного времени – было решено, что Элиза и я отправимся в свадебное путешествие по воде, переночуем в Эвиане и на следующий день продолжим путь к озеру Комо. Погода стояла великолепная, дул попутный ветер, все благоприятствовало нашей поездке.

То были последние часы, когда я чувствовал себя почти счастливым.

Наше небольшое парусное судно быстро продвигалось вперед; мы укрылись от жгучих солнечных лучей под тентом и любовались красотой окрестных пейзажей. Справа от нас зеленели берега Монталегра, над которыми вдали возвышались величественный Монблан и группа покрытых снегами вершин, пытающихся с ним соперничать; на противоположном берегу громоздилась темная громада могучей Юры.

Я бережно взял руку Элизы и проговорил:

– Ты невесела, любимая. Но если бы ты знала, что выпало на мою долю и что мне, быть может, еще предстоит, то постаралась бы не огорчать меня. Позволь мне хотя бы ненадолго ощутить покой – то единственное, что может подарить мне этот прекрасный день.

– Я всем сердцем хочу, чтобы ты был счастлив, милый, – ответила Элиза, – и надеюсь, что тебе больше ничего не грозит. Поверь – на душе у меня легко и хорошо, даже если мое лицо и не выражает безмятежной радости. Внутренний голос шепчет мне, чтобы я не слишком надеялась на будущее, но я не хочу к нему прислушиваться. Смотри, как мы быстро плывем, взгляни на эти причудливые облака, которые окутывают и снова открывают вершину Монблана, придавая этому дивному пейзажу живое движение. Взгляни на стайки рыб, сопровождающих нас, и на эту хрустально чистую воду, сквозь которую видна каждая песчинка на дне. Какой день! Какой полной и безмятежной кажется природа!

Этими словами Элиза старалась отвлечь себя и меня от всего, что вызывало уныние. Но я видел, что настроение у нее неровное: радость, вспыхивавшая в ее глазах, вскоре сменялась тревогой и странной задумчивостью.

Солнце склонилось к западу; мы миновали устье реки Дрансе и долго следили за тем, как река прокладывает путь сквозь расселины высоких гор к долинам и предгорным склонам. В этих местах Альпы вплотную подступают к озеру, и вскоре мы оказались в настоящем амфитеатре гор, замкнутом на востоке. В центре его сверкали шпили церквей Эвиана, окруженные лесами, карабкающимися по окрестным склонам.

Южный ветер, несший нас с удивительной быстротой, к закату утих, сменившись вечерним бризом. Его легкие порывы вызывали лишь рябь на воде да шелест древесной листвы, который стал слышен, едва мы приблизились к берегу, окунувшись в упоительные запахи луговых цветов и свежескошенного сена.